Пертская красавица (ил. Б.Пашкова)
Шрифт:
Когда завершились погребальные обряды, та же фло-
тилия, которая недавно величаво-скорбным строем про-
плыла по озеру, теперь приготовилась возвратиться под
развернутыми знаменами, выказывая всем, чем только
можно, радость и веселье, ибо оставалось совсем мало
времени для праздничных торжеств и надвигался срок,
когда должен был разрешиться в бою нескончаемый спор
между кланом Кухил и его самыми грозными соперниками.
Было постановлено поэтому, что тризна по усопшему во-
ждю сольется с традиционным пиром в честь его молодого
преемника.
Некоторые возражали против такого распорядка, ус-
матривая в нем дурное предзнаменование. Но, с другой
стороны, он в каком-то смысле освящался всем строем
чувств и обычаем горцев, которые по сей день склонны
примешивать некоторую дозу торжественного веселья к
своей скорби и нечто сходное с грустью – к своему весе-
лью. Обычная боязнь говорить или думать о тех, кого мы
любили и утратили, мало свойственна этому вдумчивому и
вдохновенному племени. Среди горцев вы не только ус-
лышите, как молодые (это принято повсюду) охотно заво-
дят речь о достоинствах и доброй славе родителей, которые
по естественному ходу вещей умерли раньше их: здесь
овдовевшие супруги в обыденной беседе то и дело, поми-
нают утраченного мужа и жену, и, что еще не обычней,
родители часто говорят о красоте или доблести своих по-
хороненных детей. По-видимому, в отличие от других на-
родов, шотландские горцы не смотрят на разлуку с друзь-
ями, похищенными смертью, как на нечто окончательное и
безнадежное, и о дорогих и близких, раньше их сошедших
в могилу, говорят в таком тоне, точно те отправились в
дальнее странствие, в которое они и сами должны будут
вскоре пуститься вслед за ними. Таким образом, в глазах
пирующих не могло быть ничего оскорбительного для со-
блюдаемого всей Шотландией древнего обычая тризны,
если в настоящем случае ее соединили с празднеством в
честь юного вождя, наследующего своему отцу.
Та самая ладья, которая только что доставила мертвеца
к могиле, теперь несла молодого Мак-Иана к его новому,
высокому назначению, и менестрели приветствовали
Эхина самыми веселыми напевами, как недавно самым
скорбным плачем провожали в могилу прах Гилкриста. Со
всех челнов неслась радостно-торжественная музыка на
смену воплю горести, так недавно будившему эхо на бе-
регах Лох-Тэя, и тысячи голосов возглашали славу юному
вождю, когда стоял он на корме, вооруженный с головы до
пят, к цвете первой возмужалости, ловкости и красоты – на
том самом месте, где так недавно возлежало тело его отца,
окруженный ликующими друзьями, как тот был окружен
неутешными плакальщицами. Один из челнов сопровож-
дающей флотилии держался борт о борт с почетной ладьей.
Его вел за кормчего Торквил из Дубровы, седой исполин,
на веслах сидели восемь его сыновей – каждый выше
обычного человеческого роста. Как любимый пес, могучий
волкодав, игриво скачет, спущенный со своры, вокруг
благодушного хозяина, так челн названых братьев сколь-
зил мимо барки вождя, то с одного борта, то с другого, и
даже вился вокруг нее, словно в радости, бьющей через
край. В то же время в ревнивой бдительности волкодава, с
которым мы их только что сравнили, они не давали ни
одной лодке беспрепятственно приблизиться к судну во-
ждя, так как их челнок неминуемо наскочил бы на нее в
своем бешеном кружении. Их названый брат стал главою
клана, и теперь, возвысившись вместе с ним, они этим
бурным и отчаянным способом выказывали свое торжест-
во. Далеко позади и совсем с другими чувствами в сердцах
пловцов – или по меньшей мере одного из них – шла ма-
ленькая лодочка, в которой Бушаллох с сыном везли Сай-
мона Гловера.
– Если наш путь лежит к тому концу озера, – сказал
Саймон приятелю, – то нам туда добираться не час и не два.
Но только он это сказал, гребцы в челне лейхтахов73,
названых братьев вождя, по сигналу с барки сложили весла
и, дав суденышку Бушаллоха поравняться с их собствен-
ным, перебросили ему на борт длинный ремень, который
Нийл тут же закрепил на носу своего челна, тогда лейхтахи
вновь налегли на весла и, хотя вели теперь на буксире еще
и малую лодочку, понеслись по озеру с прежней почти
быстротой. Буксир мчался так стремительно, что лодочка,
казалось, вот-вот перевернется или развалится на куски.
73 То есть телохранителей.
Саймон Гловер следил в беспокойстве за отчаянными
маневрами. Временами борта лодчонки так глубоко ухо-
дили в воду, что только дюйма на два высовывались над ее
поверхностью, и хотя друг его Нийл Бушаллох уверял, что
все это делается в знак особого почета, горожанин молился
в душе, чтобы плавание кончилось благополучно. Его же-
лание исполнилось – и куда быстрей, чем он смел наде-
яться, потому что празднеству назначено было происхо-