Пертская красавица (ил. Б.Пашкова)
Шрифт:
других трав, напоминая больше лечебное питье, чем
праздничный напиток. Подавались кое-кому сидр и брага,
основу же составлял эль, для того и сваренный в огромном
количестве, и он ходил вкруговую без ограничения, однако
и его пили с умеренностью, не очень-то знакомой в наши
дни жителям Горной Страны. Только когда все насыти-
лись, был провозглашен первый тост – в поминание по-
койного вождя. И тогда прошел по рядам тихий ропот
славословия, между тем как монахи – они лишь одни – за-
тянули хором «Requiem eternam dona 74 ». Воцарилась
странная тишина, словно все ожидали чего-то необычного,
когда встал Эхин со смелой и мужественной, хотя и
скромной грацией и, заняв пустовавшее место на троне,
твердо и с достоинством проговорил:
– На этот трон и на наследие моего отца я предъявляю
право свое. Благослови же меня бог и святой Барр!
– Как будешь ты править детьми твоего отца? – сказал
седой старик, дядя покойного.
– Я буду защищать их мечом моего отца и справедливо
74 «Даруй вечный покой» (лат.)
судить под отчим знаменем.
Старик дрожащей рукой вынул из ножен тяжелый меч
и, держа его за лезвие, протянул рукоятью вперед моло-
дому вождю, в то же время Торквил из Дубровы развернул
родовую хоругвь и несколько раз взмахнул ею над головою
Эхина, который с удивительной ловкостью и грацией заи-
грал огромным мечом, как бы защищая хоругвь. Гости
шумными возгласами выражали приверженность своему
патриархальному вождю, притязавшему на их признание, и
не было здесь никого, кто, видя пред собою изящного и
ловкого юношу, склонен был бы вспомнить связанное с
ним зловещее пророчество. Когда Эхин стоял в сверкаю-
щей кольчуге, опершись на длинный меч и отвечая граци-
озными поклонами на приветственный клич, потрясавший
воздух в павильоне и далеко вокруг, Саймон Гловер глядел
и дивился, неужели этот величавый юный вождь – тот
самый мальчишка, с которым он зачастую обходился
весьма непочтительно? И в душе перчаточника зашевели-
лись опасения, как бы ему теперь не отплатили за это
сторицей. Бурные приветствия сменились музыкой мене-
стрелей, и скалы и сосновые леса вокруг огласило пение
арф и волынок, как недавно оглашал их погребальный
плач.
Было бы скучно излагать в подробностях, как велось
торжество посвящения, или во всех деталях – первые слова
заупокойной молитвы, пересказывать, сколько кубков
поднято было во славу былых героев клана и за здравие тех
двадцати девяти удальцов, которым предстояло сразиться в
близком уже бою на глазах и под водительством своего
молодого вождя. Барды, исстари сочетавшие в своем лице
поэтов и пророков, отважились предсказать им самую
блистательную победу и наперед говорили о ярости, с ка-
кою Синий Сокол, символ клана Кухил, растерзает на
куски Горного Кота – всем известную эмблему клана
Хаттан.
Солнце клонилось к закату, когда «чаша милости»
(кубок, вырезанный из дуба и оправленный в серебро)
пошла вкруговую по столу в знак окончания пира. Впро-
чем, кому не надоело бражничать, те вольны были пойти
еще в любой павильон и продолжать пированье. Саймона
Гловера Бушаллох отвел в небольшую хижину, приспо-
собленную явно для нужд лишь одного человека. Постель
из вереска и мха, приготовленная так пышно, как только
позволяла ранняя весна, и запас всяческой вкусной еды,
какую только можно было собрать после недавнего пира, –
все указывало, что кто-то нарочно позаботился поудобнее
устроить гостя, который заночует в этой хижине.
– Оставайся здесь и никуда не уходи, – сказал Бушал-
лох, прощаясь со своим другом и protege75. – Это твоя
спальня. В такую суматошную ночь как выйдешь из по-
мещения, его сразу займут. Так, если бобер покинет свою
нору, в нее тут же заползет лиса.
Саймон Гловер был как нельзя больше доволен таким
распорядком. За день он устал от шума и теперь нуждался в
отдыхе. Отведав чего-то, хотя ему совсем не хотелось есть,
и выпив, только чтоб согреться, чарку вина, он пробормо-
тал вечернюю молитву, завернулся в плащ и улегся на ло-
же, которое по давнему знакомству было для него при-
75 Тем, кому оказывают покровительство, протеже (франц.)
вычным и удобным. Гудение и рокот голосов, а иногда и
шумные выкрики, доносившиеся снаружи – потому что
народ кругом еще продолжал пировать, – недолго смущали
покой старика. Прошло минут десять, и уже он спал так
крепко, как если бы лежал в собственной постели в доме –
на Кэрфью-стрит.
ГЛАВА XXIX
Опять завел про дочь мою…
«Гамлет»*
За два часа до того, как кричать тетереву, Саймона
Гловера разбудил хорошо знакомый голос, окликнувший
его по имени.
– Как, это ты Конахар, – отозвался он спросонья, – разве