Приключения Джона Девиса
Шрифт:
– Ничего: мы, надеюсь, ее обгоним. Слушай!.. Готовы?
– Есть! – закричали все в один голос.
– Бизань и грот-парус на гитовы! Крюйсель и грот-марс держи круто! Вот, «Прекрасная левантинка» поворачивается и сейчас пойдет чинно и плавно!
И точно, корабль теперь пошел на Абидос, по тому же пути, по которому мы и шли. Я поглядел на фелуку: во время нашего маневра она тоже совершила маневр и распустила паруса. Оба судна шли к одной и той же точке, следовательно, вопрос был только в том, кто кого обгонит; во всяком случае, избежав абордажа, мы неизбежно должны были пройти под огнем фелуки.
Мы оказались так близко к ней, что могли свободно рассмотреть, что делается на неприятельском корабле. Это было настоящее боевое судно, длинное, как байдара, с двумя мачтами, нагнутыми градуса на три вперед; треугольные паруса были привязаны широким краем к реям длиннее мачт. На носу было два орудия и двадцать четыре камнемета по бортам. Гребцы, чьи красные шапочки были хорошо видны, сидели не на лавках, а на поперечных перекладинах, упираясь ногами в другие перекладины. Ветер был еще очень слаб, и потому весла давали им большое преимущество перед нами. Было ясно видно, что нам придется пройти на расстоянии пистолетного выстрела под их пушками. Я отдал последние приказы, велел перетащить на правый борт все наши орудия, раздать экипажу и пассажирам ружья, мушкеты, топоры и сабли, принести на палубу несколько зарядных ящиков и перевернуть песочные часы на три или четыре часа. Сверх того я велел двенадцати матросам влезть на марсы, чтобы стрелять сверху вниз.
Эти приготовления совершались в страшном и торжественном молчании, между тем замеченное нами облачко расплылось по всему горизонту, предвещая бурю. Тяжелый удушливый ветер дул прихотливыми порывами и временами совершенно утихал, так что паруса наши повисали вдоль мачт; огромные валы, будто рождаясь на дне моря, поднимались на поверхность и покрывались пеной. Но нам угрожала опасность пострашнее бури. Оба корабля постепенно сближались – между нами было около мили. Мы ясно видели, что экипаж фелуки – судя по всему, вдвое больше нашего – тоже готовится к бою. Теперь было очевидно, что это пираты, и что они намереваются напасть на нас, впрочем, если бы и оставалось какое-нибудь сомнение, то оно моментально рассеялось бы, потому что борт фелуки окутал дым, и град картечи посыпался рядом с кораблем – разбойникам так хотелось побыстрее добраться до нас, что они не учли расстояния и начали стрелять слишком рано.
– Поскольку эти господа первыми нас приветствовали, капитан, то было бы неплохо им ответить, – заметил штурман. – Вот, – продолжал он, указывая на восьмифунтовую пушку, – благовоспитанная девица, которая только изредка молвит словечко, но оно поважнее этой болтовни.
– Ну так позвольте ей поговорить, мне тоже хотелось бы ее послушать. Полагаю, она ваша воспитанница, и уверен, что не опозорит своего наставника.
– Только разрешите, капитан, она ждет приказаний.
– Цельтесь в борт.
Штурман прицелился и закричал: «Пали!» Выстрел раздался, вылетел сноп огня из борта «Прекрасной левантинки», вестник смерти понесся прямо на гребцов и по смятению, которое их охватило, было видно, что ядро достигло цели.
– Браво! – закричал я. – Ваша воспитанница славно говорит, но она, надеюсь, на этом не остановится.
– О нет, капитан! – отвечал штурман весело. – Розалия… Я назвал ее Розалией в честь покровительницы Мессины… Розалия – как покойница жена моя: уж если разговорится, так не уймешь. Эй вы, что глазеете? Пороху в затравку!
Пока клали порох в затравку, с борта фелуки снова поднялся дым, и поскольку суда сблизились, то по всему нашему кораблю застучала картечь. В ту же минуту один матрос свалился с грот-марса на бакштаги [46] грот-мачты, а оттуда на палубу. Пираты издали радостные крики. Но смерть, которая посетила «Прекрасную левантинку», вернулась на фелуку с ядром Розалии, и за радостными кликами последовали проклятия. Это ядро пробило борт и унесло двух канониров.
– Еще лучше! Славно, штурман! Да ведь у вас два камнемета! Неужели они не заговорят?
46
Бакштаг – снасть для крепления судовых мачт.
– Сейчас, сейчас, капитан, пока еще рано, терпение, как говорят у нас, в Сицилии. Эй вы, за борт! Видите, сейчас еще град посыплется.
Вслед за тем новый сноп огня упал на палубу, одного матроса убило, двое или трое были ранены. Снова на фелуке раздались радостные возгласы, но их прервали выстрелы трех наших орудий. Трое гребцов упали и были заменены другими. Капитан пиратов, понимая, что упускает время для абордажа, стоял на корме и погонял гребцов. А мы надеялись, что избежим абордажа, и это придавало нам сил. Тут и буря вступила в дело: загрохотал гром, вслед за ним налетел ветер, и мы сильно продвинулись вперед.
– Радуйтесь, ребята! – закричал я. – Видите, нам помогает само небо! Пока они нам большого вреда не причинили.
– Всему свой черед, капитан, – сказал штурман. – Настоящее веселье начнется, когда они примутся играть на своих передовых пушках. Эй, ребята, пали!
Залпы с обоих судов раздались одновременно, но я, думая о словах штурмана, не следил уже за их действиями. Я услышал только стон и, взглянув на палубу, увидел, что два человека корчатся в агонии. Подозвав двух матросов, я сказал им вполголоса:
– Поглядите, нет ли мертвых. Нельзя загромождать палубу, да притом и невесело на них смотреть, стащите трупы в кубрик и бросьте в море с бакборта, чтобы пираты не видели.
Матросы тотчас принялись за дело.
Мы уже почти набрали максимальную скорость и, по моим расчетам, шли быстрее фелуки, но оказались так близко от нее, что ловкий человек мог бы бросить камень с одного судна на другое. Теперь пора было браться за ружья, и я велел стрелять, тот же приказ отдан был в ту же минуту и на фелуке, и началась ружейная перестрелка.
Некоторое время гребцы работали так споро, что фелука опередила нас, но ветер стал крепчать, и мы снова ее обогнали. Тут они дали по нам с каких-нибудь сорока шагов страшный залп, на который мы ответили из орудий и ружей, потом они погнались за нами. Через минуту раздались выстрелы двух больших орудий, и одно ядро ударило нам в корму у самой ватерлинии, а другое пролетело по парусам, не нанеся, впрочем, большого вреда: оно пробило только три малых паруса.
– Вот и шары стали кататься, – заметил штурман. – Теперь только береги кегли.