Суровые дни
Шрифт:
– Ну, удавлюсь!
– Ну, и удавись!! Худая трава изъ полю вонъ! И отпвать не будутъ.
– Можете не отпвать, въ землю всё равно зароютъ.
– Дуракъ ты, вотъ что! Глаза сперва промой судачьи…
– Смйтесь, мн теперь одинъ ходъ. Можетъ, я теперь хуже судака!
Матушка подошла и пошептала:
– Поднеси ему хоть звробойной рюмку, а то онъ мн комодъ не подновитъ.
Но батюшка только строго взгялнулъ на неё и сказалъ Митрiю:
– Уйди съ моихъ глазъ, смотрть на тебя нехорошо.
– Поглядите, когда трупъ будетъ.
И ушелъ, оставивъ стамеску. Даже распахнулъ дверь кухни. Пошёлъ къ учительниц
– Это тебя успокоитъ и отвлечетъ.
На другой день Митрiй принесъ ей Басни, сказалъ, - очень замчательное чтенiе, - и попросилъ ещё капель: лучше сердце не падаетъ.
Учительница порадовалась, накапала капель и дала брошюрку - «Корень всякаго зла - вино». Вечеромъ онъ принёсъ «Корень» и объявилъ:
– Всё очень правильно. Замчательное чтенiе. Теперь буду каплями лчиться. Сдлайте милость, накапайте погуще.
За недлю онъ выпилъ вс капли и перечиталъ горку книжекъ. А черезъ три дня посл этого жена вытащила его изъ петли, и онъ куда-то исчезъ.
Ходила столярова баба къ батюшк, но тотъ утшенiя не далъ, а пригрозилъ:
– Какъ увижу - посажу на ептимью. У меня съ ними разговоръ короткiй.
Лтомъ тянулись черезъ Большiе Кресты нищiе. Теперь ихъ не видно.
Аккуратно черезъ два дня приходила въ усадьбу «правильная чета» - старикъ Архипка со своей старухой, - жёлтые и отёчные, какъ волдыри жёлтаго воску, всегда навесел, всегда утаивающiе другъ отъ друга собранныя копейки, чтобы выпить украдкой. Къ ночи ихъ можно было найти въ канав, гд-нибудь за трактиромъ.
– Такъ со свадьбы и не протрезвлялись!
Они уже не ходятъ подъ окнами и не валяются по канавамъ. Они понабрали мшки сухарей и не знаютъ, на что истратить прикопившуюся мелочь. Они перемучились и теперь «обошлись». Посвтлло въ сдыхъ головахъ и опухшихъ глазахъ, и уже стыдно, какъ-будто, стучаться подъ окнами. Да и къ кому стучаться!
– Хоть поговть привелось… - каждому разсказываетъ словно проснувшаяся старуха.
– Сколько годовъ-то не говли!..
Они пообчистились, и Архипушка нершительно говоритъ: - хорошо бы заторговать иголкой и всякимъ бабьимъ товаромъ.
– Самоваришко бы завесть, передъ смертью чайку попить…
Они только теперь проснулись и вспоминаютъ сынка, младенца Василiя, который какъ-то сумлъ родиться у нихъ, и котораго они же сами споили по третьему году. Какой бы мужикъ теперь былъ! Должно быть, страшна ихъ жизнь. Жизнь-то? Старикъ смотритъ недоумвающими, въ бльмахъ, глазами и говоритъ, точно поскрипываютъ ржавыя петли:
– Жись-та… Путаная она была. Чего и видалъ - не упомню.
Немного знаютъ о нихъ въ округ.
– Темные они. Старуха-то, будто, у кабатчика въ нянькахъ съ двчонокъ жила, брюхатую её и внчали. Билъ её Архипка коломъ, чужого ребёнка изъ её вышибъ. Потомъ стали жить, скандалились всё. Сперва онъ её лупилъ, а какъ заслаблъ, - она стала его мызгать. Шапку какъ скинетъ - съ полголовы у него волосы выдраны. Такiя преставленiя длали!..
Теперь они проснулись и ходятъ, потупясь, словно ищутъ потерянное.
– Скажите на
– говоритъ старикъ-лавочникъ съ полустанка.
– карасину расходъ большой, - чисто его пить начали. И, вообще, такое развитiе, что… Очень мелкая бакалея трогается… чай-сахаръ тамъ и мыло-съ… и карамелька не залеживается?! Оживать стали, не иначе. Приказчикъ со складу былъ, говоритъ - такъ палубникъ подбираютъ, не напасешься. А это - укрываться стали которые. А какъ снжку подвалитъ, станутъ дорожки, пойдетъ съ лсу возка, - кошельками заторгуемъ… Сынки-то мои-съ? Въ дйствiи, въ полномъ дйствiи… и благодаря Господу Богу и его угоднику святителю Николаю Чудотворцу… ламапдочка у меня дённо и нощно, - покуда живы и здоровы. Кавалеристъ который, Николя, въ Восточной Пруссiи былъ, очень отчаянныя у нихъ сраженiя были - читать страшно, но благодаря Богу… А вотъ я вамъ покажу-съ… Онъ вынимаетъ изъ промасленнаго ящика, гд лежатъ фитили и красныя лампадочки съ блыми глазками, папочку изъ синей сахарной бумаги и даётъ розовенькiй, «дамскiй» конвертикъ, на жёлтой подкладк котораго стоитъ фiолетовый штемпель: «Гюставъ Шибулинскiй, писчебумажная фабрика, Гумбинентъ». Отпечатано по-нмецки.
– Нарочно-съ, какъ знакъ побды, письмо мн написалъ на вражеской бумаг, на счет даже. Счетъ-съ вдь? Линеечки-то, какъ у насъ?!
Да, письмо на счет. Въ заголовк значится - Insterburg, den 29. XI. 1912, Мануфактурная торговля. Зильбербергъ и Розенкранцъ. Въ большомъ выбор мануфактурные товары en d`etail Damen-und Herren-Konfection. Rechnug f"ur Herr Karl Triebe…
Стоитъ на счет для г. Карла Трибе: 2 - шерстяной матерiи по 3 мрк. и 1 шерстяной платокъ - 4 мрк.
– Шертсяная матерiя? Да ну?! Ловко придумалъ! Это онъ: дескать, по торговой мы части, вотъ вамъ, папаша, ихняя торговля. Инте-ресно… Шерстяной платокъ! А можетъ, не было подъ рукой бумажки чистой, нашелъ тамъ-гд… Конечно, тамъ стрльба и разрушенiе… дома падаютъ отъ орудiй. Жуть, сударь, тамъ!
– говоритъ ласковый, румяный старичокъ, смотритъ съ улыбкой на измятый счетъ-письмецо и разглаживаетъ фiолетовыми, ознобленными въ холодной лавочк пальцами.
Письмо на счет. Война, сметающая счета изъ Инстербурга въ Калужскую губернiю. Шертсяная матерiя г-жи Трибе… Г-жа Трибе изъ Инстербурга и Семенъ Афанасьичъ Рыбкинъ, торгующiй керосиномъ, чаемъ и дегтемъ…
– Покуда хорошо. А другой мой, отчаянный-то, на нмк которой жениться всё угрожалъ, покуда въ Двинск. Пишетъ - скоро окрещусь огнёмъ! Вотъ какой! И торговлишка ничего-съ, и покуда всё слава Богу-съ! У меня вотъ заступа и укрпленiе-съ…
И опять, какъ и въ первый нашъ разговоръ, показываетъ на образъ Николы Чудотворца.
– Черезъ воспрещенiе водочки этой прямо чистое превращенiе-съ. Только бы вотъ красненькимъ не забаловались.
А «красненькое» уже прiодлось въ цвтастыя этикетки надло золотыя, серебряныя, синiя и красныя шапочки, и всё чаще и чаще попадаются по канавамъ и задворкамъ разбитыя черногорлыя бутылки.
Уже бгаютъ по селу ребятишки и гудятъ въ гулкiя, отбитыя горлышки.
Какъ-то заявился поправить каменщикъ и печникъ Иванъ, всхъ длъ мастеръ, потолковалъ о войн, о нмцахъ, которые, слыхалъ онъ, - газету читали въ чайной, - все коньякъ да ромъ пьютъ и всегда при себ имютъ на случай, если простуда какая; попросилъ, нтъ ли какой водчонки, и сказалъ неопредленно: