Въ огонь и въ воду
Шрифт:
— Я, помнится, говорила вамъ о своемъ девиз, графъ де Монтестрюкъ: per fas et nefas. Вы знаете, что это значитъ?
— Настолько понимаю, чтобы перевести эти четыре латинскихъ слова такимъ образомъ: во что бы то ни стало!
— Такъ берегитесь же бури!
И не опуская глазъ, она ушла съ террассы.
— Ну! что ты на это скажешь? прошепталъ Лудеакъ на ухо Цезарю.
— Скажу, что пора все это кончить! Сегодня же я поговорю съ кузиной и, если не получу формальнаго общанія, то пріймусь дйствовать… и эта буря, о которой она говорила, разразится очень скоро.
— Не стану отговаривать тебя на этотъ разъ… Почва горитъ подъ нами, но завтра или сегодня же ночью, прежде чмъ ты на что-нибудь ршиться, прійди ко мн поговорить… Упущенный случай можно отъискать снова.
Черезъ часъ графъ де Шиври, бродившій взадъ и впередъ по заламъ, мучимый гнвомъ, но все еще не желая пока ссориться съ Монтестрюкомъ, встртилъ Орфизу въ одной галлере.
— Я искалъ васъ, сказалъ онъ, подходя къ ней.
— А я васъ ожидала, возразила она, останавливаясь.
— Значитъ, и вамъ тоже кажется, что намъ нужно переговорить?
— Скажите лучше, мн показалось, что я должна потребовать у васъ объясненія.
— Не по поводу-ли тхъ словъ, которыя я услышалъ?
— Нтъ, отвчала гордо Орфиза, а по поводу тхъ взглядовъ, которые ихъ вызвали.
Графъ де Шиври давно зналъ Орфизу де Монлюсонъ и давно убдился, что ее ничмъ нельзя заставить уступить. Хоть она была и молода, но изъ такихъ, что не измняются отъ дтства до старости. Онъ пожаллъ, что навелъ разговоръ на такой опасный путь, но избжать столкновенія уже не было возможности. Пока онъ искалъ какого-нибудь ловкаго средства къ отступленію, герцогиня приступила прямо къ длу.
— Если мы и несогласны съ вами на счетъ поводовъ, прекрасный кузенъ, то согласны по крайней мр на счетъ необходимости этого разговора. И такъ, мы поставимъ, если угодно, вопросы какъ можно яснй и вы не будете имть основаній, клянусь вамъ, пожаловаться на недостатокъ откровенности съ моей стороны. Когда разговоръ нашъ кончится, наши отношенія другъ къ другу, надюсь, будутъ опредлены ясно и точно.
— Я желаю этого, кузина, столько же какъ и вы.
— Вы знаете, что я не признаю ни за кмъ права вмшиваться въ мои дла. Къ сожалнію, у меня нтъ ни отца, ни матери; по этому, мн кажется, я купила довольно дорогой цной право быть свободной и ни отъ кого не зависть.
— Не забывайте о корол.
— Королю, графъ, надо управлять королевствомъ и у него нтъ времени заниматься подобнымъ вздоромъ. Между тмъ, до меня дошло, что при двор есть люди, которые ставятъ рядомъ наши имена, мое и ваше, но, вы должны сознаться, насъ ничто не связываетъ, ни общанія, ни какія бы то ни было обязательства: слдовательно — полнйшая независимость и свобода съ обихъ сторонъ.
— Позвольте мн прибавить къ этому сухому изложенію, что съ моей стороны есть чувство, которому вы когда-то отдавали, казалось, справедливость.
— Я такъ мало сомнвалась въ искренности этого чувства, что предоставила вамъ дать мн доказательства его прочности.
— А! да, когда вы отложили вашъ выборъ на три года!… когда вы представили мн борьбу на одинаковыхъ условіяхъ съ человкомъ незнакомымъ! съ перваго же разу — полное равенство!… Странный способъ наказывать одного за вспышку и награждать другаго за преданность!
— Если это равенство такъ оскорбительно для васъ, то зачмъ же вы приняли борьбу? Ничто васъ не стсняетъ, вы свободны…
Еще одно слово — и разрывъ былъ бы окончательный, Орфиза, быть можетъ, этого и ожидала. Цезарь все понялъ и, сдерживая свой гнвъ, вскричалъ:
— Свободенъ, говорите, вы? Я былъ бы свободенъ, еслибъ не любилъ васъ.
— Тогда почему же васъ такъ возмущаетъ мое ршеніе? Какъ! васъ пугаютъ три года, впродолженіи которыхъ вы можете видться со мной сколько вамъ угодно! Этимъ вы доказываете, какъ мало сами уважаете свои достоинства!
— Нтъ, но бываютъ иногда такія слова, которыя даютъ право предположить, что общанное безпристрастіе забыто.
— Вы говорите мн это по поводу сдланнаго мною намека на мой девизъ, не такъ ли? Я только что хотла сказать объ этомъ. Кончимъ же этотъ эпизодъ съ одного разу. Послднее слово мое было обращено къ вамъ, сознаюсь въ этомъ. Но разв я не была права, предостерегая графа де-Монтестрюка отъ бурь, близость которыхъ мн была ясна изъ всего вашего поведенія, несмотря на ваши увренія въ дружб къ нему и въ рыцарской покорности мн, и не должна ли я была предупредить его, что заявляя намреніе подняться до меня, онъ долженъ быть готовъ на борьбу, во что бы-то ни стало? Признайтесь же въ свою очередь, что я не очень ошибалась.
— Разумется, графъ де-Монтестрюкъ всегда встртитъ меня между собой и вами!
— На это вы имете полное право, также точно какъ я имю право не отступать отъ своего ршенія. Я хотла убдиться, можетъ ли мужчина любить прочно, постоянно? Еще съ дтства я ршила, что отдамъ сердце и руку тому, кто съуметъ ихъ заслужить… Попробуйте. Если вы мн понравитесь, я скажу: да; если нтъ. скажу: нтъ.
— И этотъ самый отвтъ вы дадите и ему, точно также какъ мн?
— Я дамъ его всякому.
— Всякому! вскричалъ графъ де-Шиври, совершенно уже овладвъ собой. Могу ли я понять это такимъ образомъ, что вы предоставляете намъ двумъ, графу де-Шаржполю и мн, только право считаться солдатами въ малолюдной фаланг, нумерами въ лоттере?
— Зачмъ же я стану стснять свою свободу, когда я не стсняю вашего выбора?
Цезарь вышелъ изъ затрудненія, разразившись смхомъ.
— Значитъ, сегодня — совершенно то же, что и прежде! Только однимъ гасконцемъ больше! Но если такъ, прекрасная кузина, то къ чему же это ршенье, объявленное вами въ одинъ осенній день, за игрой въ кольцо?
— Можетъ быть — шутка, а можетъ быть — и дло серьезное. Я вдь женщина. Отгадайте сами!
Орфиза прекратила разговоръ, исходомъ котораго Цезарь былъ мало доволенъ. Онъ пошелъ ворча отъискивать Лудеака, который еще не уходилъ изъ отеля Монлюсонъ и игралъ въ карты.