Въ огонь и въ воду
Шрифт:
— Не для вашей ли милости я долженъ былъ сегодня ночью побдить нершительность одной молодой дамы, которая медлитъ отдать справедливость вашимъ достоинствамъ?
— Какъ точно, капитанъ, и признаюсь, вашъ неожиданный уходъ очень меня опечалилъ.
— Дьяволъ замшался въ наши дла въ вид маленькой блой ручки, и вотъ почему я измнилъ вамъ; но есть такія вещи, о которыхъ я поклялся себ никогда не забывать, и не забуду. Вы же, графъ, прибавилъ онъ, взявъ руку Цезаря въ свою огромную ручищу, пріобрли сейчасъ право на мою вчную благодарность. Шпага и рука капитана д'Арпальера — въ вашемъ полномъ распоряженіи.
— Завидная штука! вскричалъ Лудеакъ: Фландрія, Испанія и Италія знакомы съ ней.
— Значитъ, сказалъ Цезарь, пожимая тоже руку капитану, вы не сердитесь на меня, что я позволилъ себ броситъ въ лицо этому грубіяну нсколько мелочи, которую онъ имлъ дерзость требовать съ васъ?
— Я-то? между военными такія вольности позволительны! Сколько дворянъ я выводилъ изъ затрудненія такими же точно поступками!
— Безъ сомннія! это видно впрочемъ по вашему лицу! И вы согласитесь, неправда-ли, сдлать мн честь раздлить мой ужинъ съ моимъ другомъ Лудеакомъ?
— Тмъ охотнй, что работа, за которой вы меня застали, порядочно-таки возбудила во мн аппетитъ!
— Подавать кушанье, да живй! крикнулъ Лудеакъ.
XVII
Подготовленная дуэль
Человкъ, стоявшій передъ Цезаремъ, былъ большаго росту, сухой какъ тростникъ, мускулистый, съ широкими плечами, жилистыми руками, небольшой круглой головой, покрытой густыми курчавыми волосами, какъ у Геркулеса, съ плотной шеей, широкой грудью и съ рубцомъ на щек, который терялся въ густыхъ усахъ; кожа у него была кирпичнаго цвта. Все въ немъ обличало сангвиническій темпераментъ, животныя страсти и богатырскую силу.
Иногда впрочемъ, на мгновеніе, какое-нибудь слово, поза, жестъ выдавали дворянина, какъ выдается вдругъ свжій пейзажъ изъ разорваннаго втромъ тумана; но вслдъ затмъ выступалъ снова старый рубака и графъ Орфано исчезалъ въ капитан д'Арпальеръ.
— Ахъ, графъ, сказалъ онъ, разстегивая поясъ, трудно жить въ такіе времена, когда министры короля не признаютъ заслугъ порядочнаго человка!… Заставляютъ бгать за недоданнымъ жалованьемъ капитана, который командовалъ жандармскимъ эскадрономъ въ Милан и гренадерской ротой во Фландріи; заставляютъ дежурить по переднимъ человка, бравшаго Дюнкирхенъ съ Тюренномъ и ходившаго на приступъ Лериды съ принцемъ Конде; а между тмъ даютъ полки мальчишкамъ, у которыхъ еще нтъ и трехъ волосковъ на бород! Если бы храбрости отдавали должную справедливость, я давно уже былъ бы полковникомъ.
— Скажите лучше — генераломъ! ввернулъ Лудеакъ. Къ чему такая скромность?
— Не безпокойтесь, сказалъ Цезарь, я беру на себя ваше дло, а пока я не добьюсь для васъ справедливости — мой кошелекъ къ вашимъ услугамъ…
На разсвт десять пустыхъ бутылокъ свидтельствовали о жажд капитана, а обглоданныя кости жаркого — объ его аппетит. Во время ужина онъ разсказывалъ о своихъ походахъ, мшая оживленныя рчи съ кружками вина и постоянно сохраняя трезвый видъ.
— Если когда-нибудь вамъ встртится надобность въ капитан д'Арпальер, сказалъ онъ, застегивая поясъ со шпагою которая въ его сильной рук казалась перышкомъ, — обратитесь въ улицу Тиктоннъ, подъ вывской Красной Щуки…. Я тамъ обыкновенно сплю до полудня.
— Понялъ? спросилъ Лудеакъ Цезаря, когда капитанъ ушелъ… Мы пригласимъ графа де Монтестрюка ужинать… поговоримъ, подимъ, осушимъ побольше кружекъ… головы разгорячатся… случайно завяжется споръ и мы неловко раздуемъ его, желая будто бы утушить… Оба разсердятся и ссора кончится дуэлью!..
— А потомъ?
— Потомъ Гуго де Монтестрюкъ, графъ де Шаржполь, будетъ убитъ. Не знаю, правда-ли, что капитанъ д'Арпальеръ командовалъ жандармскимъ эскадрономъ въ сраженіи при Дюнкирхен, или ходилъ на приступъ Лериды съ принцемъ Конде, но знаю очень хорошо, что во всей Европ нтъ лучшаго бойца на шпагахъ. И вотъ зачмъ я повелъ тебя сегодня ужинать съ этимъ молодцомъ въ трактир Поросенка.
— Одно безпокоитъ меня немного, сказалъ Цезарь, покручивая усики, ты увренъ, что это будетъ не убійство?
— Э! нтъ, — вдь это будетъ дуэль.
— Ты уменъ, Лудеакъ, сказалъ Цезарь.
Все устроилось, какъ предвидлъ кавалеръ: подготовленная и разсчитанная заране встрча свела Гуго и Цезаря на маскарад у герцогини д'Алфаншъ, графъ де Шиври проигралъ какое то пари Монтестрюку, назначили день для ужина.
— И мн очень хочется, чтобъ вы надолго сохранили память объ ужин и о собесдник, съ которымъ я васъ познакомлю! сказалъ онъ Гуго. Это молодецъ, встрчавшійся съ врагами короля лицомъ къ лицу въ Каталоніи и во Фландріи, въ Палатинат и въ Милан!
Но Лудеакъ вовсе не желалъ, чтобъ Монтестрюкъ встртился съ капитаномъ Арпальеромъ прежде, чмъ онъ самъ переговоритъ съ бывшимъ командиромъ гренадерской роты въ битв при Нордлинген.
— Любезный капитанъ, сказалъ онъ ему, войдя въ его чуланъ въ улиц Тиктоннъ, вамъ уже сказано, что вы встртитесь на дняхъ съ новой личностью. Я знаю, что вы человкъ порядочнаго общества, столько же осторожный, какъ и смлый; но умоляю васъ при этой встрч еще удвоить вашу осторожность.
— Это зачмъ?
— Какъ бы вамъ это сказать?… Вещь очень щекотливая!
— Продолжайте.
— Вы не разсердитесь?
— Нтъ… я кротокъ, какъ агнецъ.
— Вотъ именно эта-то кротость намъ и будетъ нужна… Впрочемъ, замтьте, что я вдь только передаю слова другихъ.
— Вы наконецъ выводите меня изъ терпнья своими недомолвками… Кончайте же.
— Представьте себ, что люди, видвшіе, какъ вы деретесь на шпагахъ, и знающіе, какъ силенъ въ этомъ дл собесдникъ, котораго графъ де Шиври хочетъ вамъ представить, — увряютъ, что въ благородномъ искусств фехтованья онъ вамъ ступить не дастъ… Длать нечего, говорилъ кто-то изъ нихъ, а храброму капитану д'Арпальеру придется помриться съ этимъ и отказаться отъ славы перваго бойца… Да, онъ будетъ только вторымъ, говорилъ другой.
— А! вотъ что говорятъ!
— Да, и множество другихъ глупыхъ толковъ, которыхъ я не хочу передавать вамъ, прибавляютъ еще къ этимъ расказамъ… Вотъ почему, для вашей же собственной пользы, я умоляю васъ не говорить ничего такого, что могло бы разсердить вашего соперника. Онъ молодъ, какъ я вамъ говорилъ; онъ не только слыветъ рдкимъ дуэлистомъ и страстнымъ охотникомъ биться на шпагахъ, но еще и очень щекотливымъ на счетъ чести… Не заведите какъ нибудь глупой ссоры, прошу васъ!
— А что вы называете глупой ссорой, позвольте узнать?