Западноевропейская поэзия XХ века. Антология

Коллектив авторов

ГДЕ ТЫ, ИСПАНИЯ?

Перевод М. Ваксмахера

Памяти Хулиана Гримау [232]

Я спустился к потокам хмурым, К водам, лишенным утра, В край неподвижного камня, В край немого металла. Нищие плоскогорья. Черные веки обрывов. В небо луной иссохшей Кастилия смотрит устало. Память бросала тени На голые плечи склонов. Было лето, как погремушка, Горохом цикад набито, Набито набатным звоном, Тайной налито силой. …Край соломы и охры. Фрегат, занесенный илом. В Бургосе нет прохлады. В Бургосе потные стены. В Бургосе голые дети Барахтаются в фонтанах. И костлявые руки собора Сквозь облако древней пыли Тянутся к золоту солнца, К нитям дождей оловянных. Где

ты, Испания, где ты? Я ловлю в завываниях ветра Эхо песен твоих недопетых. Я в глазах твоих сыновей Вижу искры горячего света, Блики завтрашнего рассвета. Я знаю: багровое пламя Зреет под серым пеплом. Где ты, Испания, где ты? Я ищу, ищу твои песни На улицах, сном одетых, Пропитанных запахом плесени И жгучей мечтой о просторе. Этот сон солонее моря, В котором свое лицо Ты отмоешь от крови и горя. У людей твоих нету света. Нет ветвей у них. Прошлого нету. Смерть для них привычная штука. Жизнь для них ежедневная мука. Их постель — холодные скалы… Я в растоптанных розах, Испания, Тяжкий твой крест искал И сердце, магнит усталый. На восходе стены Авилы Полыхают в отсветах желтых. А в небе гигантом хилым Встает нефтяное солнце. А красота — это сука, По следам бредущая смерти. А красота — это стыд На лицах людей голодных. Где ты, Испания, где ты? Красоту твою руки слепые Ночами ощупью ищут. Туристы домой увозят Фотографии тощих нищих. А звезды к рассвету тают, И бросаются люди в изгнанье — В лиловый костер вокзала. Где ты, Испания, где ты? Нет, не в чванном золоте храмов, Не в аренах — пурпурных ямах, Не в знойной дремоте лета, Не в изгибах долин холмистых — Амфорах лунного света, И не в душном сумраке порта, Где ночами швартуются шлюхи. Где ты, Испания, где ты? Ты в этих строках, Испания, Твои мечты и страдания Колотятся в сердце поэта. Ты в руках горняков бастующих, Ты в непокорной Астурии, Ты за решетками тюрем, Ты в огненном солнце рассвета.

232

Хулиан Гримау (1911–1963) — испанский коммунист, казненный франкистами.

ЖАК БРЕЛЬ

Перевод М. Ваксмахера

Жак Брель(род. в 1929 г.). — Поэт-песенник, композитор, актер, режиссер-постановщик. Родился в Брюсселе, в семье владельца картонажной фабрики. В 1953 г. дебютировал на сцене парижского театра «Труа-Бодэ». Снимался в фильмах «Профессиональный риск» (1967), «Мой дядя Бенжамен» (1969) и др. Постановщик фильма «Леон» (1971), автор оперы по мотивам Жюля Верна «Путь на Луну» (постановка 1969–1970 гг.). С успехом гастролировал в Северной Африке, Испании, Греции и СССР (1965 г.). Стихи Бреля выражают напряженность внутренней жизни человека из народа, интеллигента-демократа.

МЫ УВИДЕТЬ ДОЛЖНЫ…

За густой пеленой Наших будничных дел, За больной маетой Наших душ, наших тел, Сквозь унылые тени Обид и забот, Сквозь тугое сплетенье Житейских невзгод, За уродливым миром Пустой суеты, За угрюмым и сирым Лицом нищеты — Мы увидеть должны, Как прекрасна земля, Как березы нежны И легки тополя, Сердце верного друга Увидеть должны, Зелень летнего луга И трепет весны… Сердце верного друга Увидеть должны, Зелень летнего луга И трепет весны. Сквозь ворчанье, и зов, И рыданье, и брань, И сквозь визг тормозов В предрассветную рань, За пронзительным плачем Пожарных сирен, За концертом кошачьим Супружеских сцен, И за воплем орущих В саду малышей, За истерикой ждущих Войны торгашей — Мы услышать должны Шепот сонной травы, Красоту тишины, Птицу в гуще листвы, Что во мраке лесном Задремала, успев Сочинить перед сном Колыбельный напев, И во мраке лесном Чутко дремлет, успев Сочинить перед сном Колыбельный напев.

БЫКИ

Быки тоскуют в воскресенье, Когда им надо ради нас Уныло бегать по арене, С тореро не спуская глаз. Зато у лавочников праздник, Зато, гордыней обуян, Любой приказчик и лабазник — По меньшей мере Дон-Жуан! Ах, пляшет бык, и кто же сможет Сказать, какие думы гложут Быка в тот самый миг, когда Он замечает на трибунах, Ах, посреди красоток юных — Мужей рогатые стада!.. Быки тоскуют в воскресенье, Когда им надо ради нас Пред матадором на колени Валиться в свой последний час. Зато у лавочников праздник, Зато отвагою горит Любой приказчик и лабазник Среди орущих Карменсит! Быки

тоскуют в воскресенье, Когда им надо ради нас Удар кинжала, как спасенье, Принять, вздохнув последний раз. Зато у лавочников праздник, Зато, триумфом ослеплен, Любой приказчик и лабазник — Ну просто вылитый Нерон! Ах, для быка одна отрада — Призвать на нас все муки ада, И хворь, и боль, и плен, и тлен, Но бык нам все простит, поверьте, Коль вспомнит на пороге смерти Про Ватерлоо и Верден!.. Верден…

СТАРИКИ

Старики молчаливы, и разве глаза скажут слово-другое за них. Пусть богаты они, все равно бедняки, даже сердце одно на двоих. В доме пахнет лавандою и чистотой, бродят отзвуки давних речей. Как в глухом захолустье, в Париже живут старики среди старых вещей. Верно, смолоду много смеялись они — голоса до сих пор дребезжат. Верно, смолоду плакали много они — до сих пор все туманится взгляд, А в пустынной гостиной дряхлеют часы, и вздыхают уныло во сне, И бормочут в бреду, и пророчат беду и ему, и ей, и мне. Старики день за днем отвыкают мечтать, книги спят, пианино молчит. Больше некого ждать, и воскресный мускат сердце старое не горячит. Старики неподвижны, их мир, что ни день, цепенеет, сужается в щель — От постели до кресла, от кресла к окну, и обратно из кресла в постель. А бывает, на улицу выйдут они, и в толпе, среди лент и венков, На далекое кладбище тихо бредут, и хоронят других стариков, И на миг забывают, что дома часы, удрученно вздыхая во сне, Все бормочут в бреду и пророчат беду и ему, и ей, и мне. Старики, точно в пруд, погружаются в сон, и не выплыть порой из пруда. Как боятся друг друга они потерять и, однако, теряют всегда… Был он злым или добрым, ах, что за печаль для того, кто остался в живых! Просто худо ему, что остался в живых, когда сердце одно на двоих. Вы, должно быть, увидите где-то его, он мелькнет перед вами, как тень, И прощенья попросит за то, что он жив, и зе то, что всю ночь и весь день В опустелой гостиной дряхлеют часы, и уныло вздыхают во сне, И бормочут в бреду, и пророчат беду и ему, и вам, и мне, И бормочут в бреду, и пророчат беду и ему, и нам, и мне.

ШВЕЙЦАРИЯ

КАРЛ ШПИТТЕЛЕР

Перевод с немецкого С. Ошерова

Карл Шпиттелер(1845–1924). — Поэт и прозаик, писал по-немецки. Автор грандиозной поэмы «Олимпийская весна» (1900) и многих поэтических сборников. Известен как «последний классицист» в швейцарской литературе. На русский язык Шпиттелера переводил А. В. Луначарский (большая часть этих переводов, в том числе и «Олимпийская весна», осталась неопубликованной).

ЖАЛОБА КОЛОКОЛА

Органу юный колокол сказал: «Вот боль моя: Как много раз завидовал твоим богатствам я! Ты все, что сердцем чувствуешь, на тысячу ладов Поведать можешь каждому, и каждый внять готов. Я, сострадая страждущим, измучен сотней мук, — Но сладостен и благостен единственный мой звук. Как резкостью пронзительной хочу я слух терзать! Но где услада горькая, где сил для крика взять?»

МЕЖДУ ИЛИАДОЙ И ОДИССЕЕЙ

«Вот этот стих — он лжет. Нужна мне правда!» Гомер не прекословил Музе. После Он встал. «Неужто так? Мой труд окончен?» — «Окончен, да, и величав, и вечен». — «И я свободен?» — «Ты сказал. Будь празден». И тут он крикнул: «Вот мой приговор: Любой бессмертный милосерден к нам, И состраданье есть в сердцах людей, И силы рабские щадит с расчетом Тиран, — безжалостна лишь ты одна. Всегда в тревоге совесть — день и ночь, Во сне — и то нет отдыха душе, Перед глазами образы теснятся, И руку ты заносишь — насмерть бить. Так знай, что я решил: теперь мы порознь». И за желанною свободой в город Он сходит — чтоб на праздник завершенья Порадовать себя, побыв с друзьями. Но, поздно вечером домой вернувшись, Он два часа смотрел угрюмо, мрачно На вечную, великую поэму, Законченную утром. «А в душе — В душе пустынно, одиноко, сиро, И ни трудов, ни тягот в утешенье…» «Я здесь!» — шепнула Муза. И когда Он, преклонив колени, вновь поклялся На верность ей, слезами увлажнив Ее ладони, — «Что же медлишь ты?» — Она спросила мягко. «Нет! Прости! Я плачу — сам не знаю почему… Начнем не мешкая. Ты так добра!»

ФРАНЧЕСКО КЬЕЗА

Перевод с итальянского Е. Витковского

Франческо Кьеза(1871–1973) — поэт и прозаик, писал по-итальянски. Дебютировал в 1897 году сборником стихотворений «Прелюдии». Наиболее крупный из италоязычных поэтов Швейцарии; продолжал традиции итальянского поэта Д. Кардуччи (1835–1907).

На русском языке публикуется впервые.

«И был закон: народ, в тебе — мерило…»

И был закон: народ, в тебе — мерило. Твоя судьба тебе же вручена. Приемли мир и не жалей зерна Земле, что недра для тебя раскрыла. Раскована мыслительная сила — Так разогни же смело рамена, Как раскрывает все цветы весна Навстречу блеску горнего светила. Проснись, о человек, и позабудь Неверие, лукавство и коварство, Узри лежащий пред тобою путь — Прославя доблесть и презрев мытарства, Вступи же в кузницу судьбы и будь Скипетродельцем собственного царства.