Английские письма или история кавалера Грандисона
Шрифт:
И такъ, Г. Гревилъ, какъ сосдка и какъ старинная ваша пріятельница, равно и для вашихъ недосуговъ, кои не позволяли вамъ хать въ Лондонъ, совтую вамъ возвратиться въ провинцію.
Съ какою разборчивостію, Сударыня, довели вы меня до своего намренія! Вы должны по крайней мр благодарить меня, что подалъ вамъ къ тому поводъ; но какое дадите мн условіе, Сударыня, если я приму совтъ столь доброй сосдки.
Я въ томъ не откажу, Сударь, и объявлю вамъ, со всею искренностію, какъ сосду, и какъ старинному пріятелю моей фамиліи, что я еще не видала такого человка, коегобъ жедала имть своимъ мужемъ.
Вы его видли, Сударыня, по чести, вы его видли; при сихъ словахъ сквернавецъ схватилъ мою руку, не взирая на мое супротивленіе. Вы мн ее дадите, сказалъ онъ, поднеся ее къ своему рту; и губами своими такъ сильно ее прижалъ, что оставилъ на ней признаки своихъ зубъ. Я вскричала
Я убжала отъ него въ боковую горницу, онъ пошелъ за мною съ весьма вольнымъ видомъ, прося меня, чтобъ я позволила ему посмотрть на мои руки, потомъ обратясь къ Г. Ревсу сказалъ ему шутливымъ голосомъ; право, я думалъ, что съмъ дражайшую вашу сестрицу и началъ уже было съ ея рукъ. Сей знакъ спокойства и увренности тронуло меня боле, нежели самый его поступокъ; ибо онъ мн показалъ, что сродная ему веселость нимало не измнилась Однако я не захотла показаться при семъ излишне грозною; но я боялась, чтобъ сей человкъ, когда бы мн еще довелось быть съ нимъ на един, и дйствительно не отгрызъ у меня рукъ. Выходя отъ насъ, онъ мн сказалъ, что считаетъ меня нсколько ободрившеюся отъ моего ужаса. Видите, прибавилъ онъ, что получаютъ отъ того, когда приводятъ честнаго человка въ отчаяніе; но вы желаете, чтобъ я выхалъ изъ города? такъ помните, что вы мн объявили.
Онъ меня оставилъ къ великому моему удовольствію, что отъ него избавилась. Между тмъ, какъ Г. Ревсъ его провожалъ, онъ говорилъ, что для предупрежденія всхъ моихъ желаній, одинъ только разъ до своего отъзду со мною свидится, и что немедлнно будетъ писать Г. Фенвичу о неукоснительномъ своемъ возвращеніи въ Нортгамптон-Ширъ.
ПИСЬМО XIII.
Во Вторникъ, 14 февраля.
Миссъ Клемеръ, къ коей мое дружество со дня на день умножается, показывала мн сего утра свой кабинетъ, то есть, свои книги, рукодлія и все что служитъ къ домашнимъ упражненіямъ. Я думала, что нахожусь въ кабинет дражайшей моей Люціи; ибо въ толь шумной жизни, я непрестаю помышлять о любезныхъ моихъ друзьяхъ въ Нортгамптон-Шир живущихъ. Два часа, кои я провела съ Миссъ Клемеръ, показались мн весьма коротки. Мн сказывали, что она пишетъ совершенно, и что для тхъ особъ, съ коими переписывается, есть настоящая Маркиза Севинье. Я ласкаюсь, что и сама нкогда въ числ сихъ ея особъ буду, но я вижу, что отъ своихъ писемъ и чтенія не упускала она и другихъ рукодлій. Она для меня тмъ почтенне, что подаетъ примръ опровергать мннія тхъ, кои не ободряютъ свденій въ женщинахъ; нареканіе;… иногда справедливое, но надмру общее. Я бы не хотла, чтобъ сіе качество было главнйшимъ отличіемъ той женщины, которую люблю; но когда получаемъ дарованія, то для чего же ихъ не признавать, или оставлять безъ образованія? Мн кажется, моя любезная, что по существенныхъ добродтеляхъ моего пола, кои суть, скромность, послушаніе, приверженность къ должностямъ закона и нравоученія, не есть нещастіе имть разумъ, нсколько образованный. Миссъ Клемеръ щастлива, какъ и твоя Генріетта, по любви своей тетки, которая ничего драгоцннйшаго ея не иметъ. Матушка у ней еще жива, но она любитъ только сама себя; и природа столь мало внушила ей горячности къ сей превосходной дочери, что Гжа. Вимбура, ея тетка, не могла до тхъ поръ быть спокойна, пока ее не отозвала къ себ. Мы съ Миссъ Клемеръ согласились видаться безъ всякихъ церемоній.
Я еще теб скажу, что отвтъ прежняго Вильсонова господина послужилъ весьма много къ его одобренію и я приняла его наконецъ къ себ въ службу. Въ мою отлучку зазжала къ намъ Гжа. Вилліамсъ. Она, кажется, весьма заботится о нашихъ уборахъ для маскераду, а особливо о моихъ. Мы должны переодться въ ея дом, а оттуда уже взявъ носильщиковъ поспшать въ маскерадъ;
Баронетъ также приходилъ въ то время, какъ я была у Миссъ Клемеръ; онъ видлся только съ однимъ Г. Ревсомъ, съ коимъ провелъ онъ почти съ четверть часа. Онъ казался задумчивъ и невеселъ. Г. Ревсъ сказалъ намъ, что онъ со всмъ перемнился, и нетаковъ, какимъ его видалъ до сего времени. Онъ ни разу не усмхивался, да и нтъ, составляли почти вс его слова, но онъ однако и тутъ хулилъ женщинъ. Отверженной полъ! повторялъ онъ неоднократно. Весьма странно, говорилъ онъ, то, что мущина не можетъ быть счастливъ ни съ женщинами ни безъ нихъ. Онъ съ великимъ трудомъ могъ произнести мое имя. Наконецъ, когда Г. Ревсъ насмялся нсколько надъ его скукою; то онъ и ршился ухать, дабы не представлять изъ себя доле посмшища. Его лакей и кучеръ не лучше могли отъ него отдлаться, онъ ихъ перебранилъ безъ всякой причины, и похавъ проклиналъ ихъ всхъ съ великими угрозами. Чего требуетъ етотъ человкъ? Для чего беретъ онъ Г. Ревса предмтомъ своего своенравія. Но какъ объ немъ, такъ и о всемъ прочемъ до будущаго моего письма не скажу я ни слова
ПИСЬМО XIV.
Въ Среду въ вечеру, 15 Февраля.
Наконецъ Г. Гревиль сего вечера съ нами простился, будучи въ твердомъ намреніи завтра по утру отправиться въ путь. Онъ усильно меня просилъ на минуту поговорить съ нимъ на един; но я весьма остереглась оказать ему сіе угожденіе. Онъ боле всего жалетъ, говорилъ онъ мн, что оставляетъ въ Лондон высокомрнаго Гарграфа, и низкую душу имющаго Фулера: однако онъ отъзжаетъ съ удовольствіемъ, уврясь отъ меня, что ни въ томъ ни въ другомъ изъ сихъ мужчинъ не нахожу я такихъ качествъ, по коимъ бы могла чувствовать къ кому-либо сердечную склонность. Ты видишь, моя любезная, что симъ длаетъ онъ уваженіе самому себ; ибо я помню свои слова; я сказала, что не видала еще такого человка, коего желала бы имть своимъ мужемъ.
До своего отъзду, Г. Гревиль весьма забавно шутилъ надъ свойствами своихъ совмстниковъ, надъ тмъ, что называетъ моимъ жестокосердіемъ, и надъ мученіями своего сердца. А какъ Сиръ Гарграфъ въ сіе время къ намъ вошелъ; то и увидла я, что разговоры ихъ будутъ весьма горячи, коихъ слдствій напередъ уже опасалась. Но Гжа. Ревсъ предложила мн сыграть какую нибудь Арію на Клависин, и сіе-то охладило ихъ пылкость. Баронетъ извстясь, что Г. Гревиль долженъ завтра хать, пошелъ отъ насъ прежде, нежели, какъ казалось хотлъ, видно съ радости, то одержалъ для себя поле.
Оставляя насъ Г. Гревиль еще расплодилъ глупое свое воображеніе, а такая замысловатость столь привлекла въ нему Гжу. Ревсъ, что она его считаетъ, какъ сама говорила, за забавнйшаго изъ всхъ моихъ безотвязныхъ обожателей. Но что за искуство забавлять? Я отвчала съ довольно холоднымъ видомъ, что Г. Гревиль есть человкъ худаго поведенія, что еслибъ онъ могъ чего нибудь стыдишься, или чувствовать любовь, которую себ притворяетъ; то не былъ бы ни столь веселъ ни столь забавенъ, каковъ есть въ самомъ дл; при семъ Г. Ревсъ хотлъ знать, которому бы по крайней мр изъ пяти особъ, коихъ онъ называетъ моими любовниками, могла я дашь нкое предпочтеніе. Я необинуясь ему отвчала, что если онъ говоритъ о предпочтеніи кого-либо по своей склонности; то нтъ ни одного изъ нихъ, къ коемубъ имла хотя малйшую привязанность; но что если спрашиваетъ моего мннія о ихъ свойствахъ; то я въ семъ полагаю чрезвычайную разность въ пользу Г. Орма, который мн кажется достойнымъ почтенія и дружбы честныхъ людей. Очень хорошо, возразилъ Г. Ревсъ, я право готовъ биться объ закладъ, что рано или поздо яблочко дано будетъ Г. Орму.