Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов
Шрифт:
А какъ онъ ожидаетъ столь же врно, какъ и я, что сего дня получу онъ тебя письмы; то и думаю что его отсудствіе не будетъ продолжительно. И конечно по возвращеніи своемъ, онъ приметъ видъ важной, привлекательной, и естьли ты хочешь, видъ властительный. А я, не должна ли тогда принять на себя вида покорнаго, преданнаго, и стараться, съ изъявленіемъ уважанія, вкрасться въ его милость, просить у него прощенія, естьли не словами, то по крайней мр потупленіемъ глазъ, что не справедливо содержала его въ такой отъ себя отдаленности? Я безъ сомннія должна сіе сдлать. Но должно сперва испытать, пристала ли мн сія роля. Ты часто насмхалась излишней моей кротости. И такъ! должно стараться быть еще кротчайшею. Не сіе
Но я хочу ссть, положить руки на крестъ, ршиться на все; ибо я слышу что онъ уже идетъ… или побгу я къ нему на встрчу, и скажу ему свою рчь въ тхъ самыхъ выраженіяхъ, которыя ты мн предписала.
Онъ пришедъ приказалъ просить у меня позволенія со мною видться. Доркаса сказала, что вс его движенія изъявляли нетерпливость. Но мн невозможно, такъ, мн невозможно съ нимъ говорить.
Въ понедльникъ въ вечеру.
Отъ чтенія твоего письма, и печальныхъ моихъ разсужденій не могла я его принять по надлежащему. Прежде всего спросилъ онъ Доркасу, не получала ли я какого письма въ его отсудствіе. Она ему отвчала, что я получила, что я не преставала съ того времени плакать, и что я еще ничего не ла.
Онъ тотъ часъ приказалъ ей ко мн войти, и просить у меня съ новыми усиліями позволенія меня видть. Я отвчала, что я не весьма здорова, что завтра по утру я съ нимъ увижусь, когда бы ему угодно ни было.
Не оказала ли я симъ своей покорности? не кажется ли оно и теб таковою, любезная моя? Однако оное не приняли за покорность. Доркаса мн сказала, что онъ съ великою досадою потеръ себя по лицу, и что прохаживаяся по залу, отъ вспыльчивости проворчалъ нсколько словъ.
Спустя съ полчаса, онъ прислалъ ко мн сію двицу, приказавши ей просить меня, какъ можно допустить его со мною отужинать, общаясь не говорить ни о чемъ кром того, что мн самой заблагоразсудится. И такъ я была бы свободна, какъ ты видишь оказать ему сіе почтеніе, но я просила его меня извинить. Какъ ты думаешь, любезная моя? глаза мои наполнились слезами. Я почувствовала великую слабость. Мн было невозможно, содержа его нсколько дней во отдаленности, вдругъ войти съ нимъ, съ обыкновенною вольностію, въ разговоръ, къ коему я принуждена была совершеннымъ оставленіемъ моихъ друзей, и по твоему совту.
Онъ мн тотчасъ приказалъ сказать, узнавши что я еще не ла, что онъ покорится моимъ приказаніямъ, естьли я согласна скушать съ нимъ цыпленка. Вотъ сколь онъ милостивъ, даже и въ гнв. Не удивляешься ли ты тому? Я ему общала то чего онъ желалъ. Вотъ уже и приготовленіе къ покорности. Я дйствительно почту себя весьма щастливою, естьли найду его завтра въ разположеніи меня простить.
Я сама себя ненавижу. Но я не хочу быть обижаемою. Нтъ, я не хочу быть таковою, что бы отъ того не случилось.
Письмо CLXXIX.
Во вторникъ 16 Маія.
Кажется, что мы же несколько примирились; но сіе произошло чрезъ нкую бурю. Я должна изъяснить теб подробно сіе произшествіе.
Въ шесть часовъ утра я ожидала его въ столовой зал. Я легла спать, находясь въ весьма худомъ состояніи, да и встала не весьма здорова: но я не ране семи часовъ отперла свои двери; тогда Доркаса пришедши предложила мн съ нимъ свидться. Я сошла въ низъ.
Онъ подошедъ ко мн взялъ меня за руку, когда я ввошла въ залъ: Я не ране двухъ часовъ легъ въ постелю, сударыня, однако во всю ночь не могъ сомкнуть глазъ. Ради Бога, не мучьте меня такъ, какъ вы то длали во всю
Онъ еще остановился. Я продолжала молчать. Онъ сказалъ: я познаю, сударыня, что природа одарила меня гордостію.
Мн весьма простительно, что надяся получить нкой знакъ благосклонности и предпочтительности со стороны той особы, которой принадлежать за все свое благополучіе считаю, чтобъ ея выборъ не былъ произведенъ въ дйство, по злоб собственныхъ ея гонителей и непримиримыхъ моихъ враговъ.
Онъ весьма долгое время о семъ говорилъ. Ты можешь знать, любезная моя, что онъ подавалъ мн много предмтовъ къ противорчію. Я ни въ чемъ его не щадила. Но безполезно бы было повторять теб вс сіи подробности. Ни единое изъ его предложеній, сказала я ему, ни о чемъ другомъ не могло меня уврить, какъ о его гордости. Я откровенно ему призналась, что я столько же имю оной, какъ и онъ, но совсмъ другаго роду: я къ тому присовокупила, что естьлибъ онъ имлъ въ себ хотя малйшую часть истинной гордости, достойной его породы и состоянія; то скоре бы пожелалъ возбудить оную и во мн, нежели ее порицать и жаловаться на оную: что она принуждала меня почитать за подлость не признаваться въ своихъ правилахъ, когда съ нкоего времени я избгала всякаго съ нимъ разговору, и когда я отказала въ посщеніи г. Меннелль, дабы не поминать о тхъ пунктахъ, коихъ ршеніе состоитъ не въ моей власти пока не получу отвта, коего я ожидаю отъ моего дяди, на конецъ я сказала: правда, что я старалась его испытать, въ наджд пріобрсть его ходатайство, дабы примириться съ моею фамиліею на тхъ договорахъ, которые я ему предложила.
Онъ не знаетъ, отвчалъ онъ мн, сметъ ли меня спросить, какіе были т договоры; но ему весьма было легко отгадать оные, и также судить, какое должно быть первое мое пожертвованіе. Однако я бы позволила ему сказать, что чемъ боле бы онъ удивлялся благородству моихъ чув-твованій вообще, и особенно той истинной гордости, которую я ему изъяснила; тмъ мене желалъбы онъ, чтобъ она поставляла меня превыше покорности, кою я оказывала тмъ непримиримымъ людямъ, равно какъ и онъ меня побуждаетъ лишать его своего снисхожденія.
Долгъ природы, г. мой, есть мн закономъ оказывать ту покорность, въ коей вы меня укоряете. Отецъ, мать, дядья, суть т, коимъ я должна оказывать сію преданность. Но пожалуйте, г. мой, что бы вы сказали о томъ что называется благосклонностью и снисхожденіемъ? не ужели вы уважите то, что заслужили отъ нихъ и отъ меня?
Увы! что я слышу, вскричалъ онъ? по толикихъ ихъ гонніяхъ! по всемъ томъ, что вы претерпли, и чего позволили мн надяться! мы говорили о гордости, позвольте васъ спросить, сударыня, какая бы была гордость такого человка, которой бы уволилъ любимую имъ особу отъ труда почтить его нкоею склонностію и предпочтеніемъ? Какая былабъ любовь?…
Любовь, г. мой! Кто говоритъ о любви? Не такъ ли мы другъ съ другомъ поступаемъ, какъ вы заслуживаете? Не ужели я вамъ когда ниесть намкала или спрашивала что нибудь такое, которое бы походило на любовь? Но сіи споры никогда не кончатся, естьли и тотъ и другой столь безпорочны… И столь много думаютъ о самихъ себ…
Я не почитаю себя непорочнымъ, сударыня: но… Но что, г. мой! не ужели всегда будете вы прибгать къ тонкостямъ? и стараться искать извиненій? Будете ли длать мн общанія? и какія общанія, г. мой? общанія быть впредь такимъ, что должно бы было краснть, не будучи всегда онымъ?