История славянских терминов родства и некоторых древнейших терминов общественного строя
Шрифт:
Точно так же вторично соотнесенным с *dete является местное южнославянское образование с функцией множественного числа: ст.-слав. дтьца, болг. деца, сербск. дjeца, словенск. deca ‘дети’, собственно — уменьшительная форма от detь [199] .
Собирательные производные на – va: русск. детва, укр. дiтва, польск. Jziatwa. Русск. детвора Ломан [200] объясняет влиянием собирательных числительных русск. четверо, пятеро (субстантивированный средний род к ст.-слав. четворъ, четверъ), так как это наиболее употребительные числа при перечислении детей, из прочих производных: болг. дечурлига.
199
J. F. Lohmann. Указ. соч., стр. 215–216.
200
J. F. Lohmann. Указ. соч., стр. 213.
Следует отметить интересные примеры сужения значения слав. dete в южнославянских языках, где авторы отмечают значение ‘мальчик, сын’: сербск: диjете— Ja имам jедно диjете (= jедног ђemuhа) и — да опростите — двиjе ђевоjке [201] макед. дете ‘сын’, а также — мъшко дете [202] .
Значительный интерес представляет круг названий, объединяемых и.-е. *orbh-. Этимологию и.-е. *orbh-
201
П. Ровинский. Черногория в ее прошлом и настоящем, т. II. — Сб. ОРЯС, т. LXIII, № 3, 1897, стр. 226.
202
В. von Arnim. Mazedonisch-bulgarische Studien, Teil 3. — ZfslPh, Bd. 12, 1935, стр. 2 и след.; см. также М. Malecki. Dwie gwary macedonskie (Sucbo i Wysoka). Czesc II. Slownik. Krakow, 1936, стр. 19–20.
203
B. Delbr"uck, стр. 445–446.
204
См. об и.-е. *orbh- и производных: S. Bugge. Beitr"age zur vorgermanischen Lautgeschichte. — «Beitr"age», Bd. 24, 1899, стр. 439: готск. arbaips; A. Walde. Lateinisches etymologisches W"orterbuch, стр. 545; Walde — Pokorny. Bd. 1, стр. 183–184; S. Feist. Vergleichendes W"orterbuch der gotischen Sprache. 3. Aufl., Leiden, 1939, стр. 55; Ernоut — Meillet, t. II, стр. 827–828; Franсk — van Wijk. Etymologisch Woordenboek der Nederlandsche Taal, ‘s-Cravenhage, 1949, стр. 157–158; Ernst u. Julius Leumann. Etymologisches W"orterbuch der Sanskrit-Sprache. Leipzig, 1907, стр. 23; M. Mayrhofer. Kurzgefasstes etymologisches W"orterbuch des Altindischen. Heidelberg, 1954, стр. 52; H. C. Sorensen. Die sogenannte Liquidametathese im Slavischen. — «Acta linguistica», vol. 7, 1952, стр. 58–59.
Известную трудность в понимании и.-е. *orbho- и его значений создает отсутствие в литературе связного изложения вероятной истории развития этих значений. Исследователи далеко не всегда согласны в этом вопросе, нередко они ограничиваются лишь перечислением значений, засвидетельствованных письменными памятниками. А. Мейе, например, считая безнадежным объединение различных значений и.-е. *orbho-, приходит к мысли, что соответствующие формы распадаются на три семантически разные группы: ‘раб’, ‘работа’, ‘ребенок’ [205] . Неубедительна схема значений и.-е. *orbho-, представленная Мерингером [206] : ‘пахать’, ‘обрабатывать землю’, ср. литовск. arbonas [207] , др.-исл. arfr ‘бык’, англо-сакс. yrfe, orf ‘скот’; ‘работать’, ‘раб’; ‘осиротелое дитя’, ‘дитя’, ‘наследник’. Совершенно очевидно, что над исследователем тяготеют многочисленные вторичные значения.
205
A. Meillet, MSL, t. 14, стр. 383; его же. 'Etudes sur l’'etymologie et le vocabulaire du vieux slave. Paris, 1902, 1905, стр. 226 и след., 295.
206
R. Meringer, IF, Bd. 17, стр. 128.
207
Литовск. arbonas ‘вол’, кстати, вообще поставлено под сомнение К. Бугой: K. Buga. Pastabos ir pataisos prie Preobrazenskio rusu kalbos etymologijos zodyno (рукопись, хранится в Вильнюсском университете. Отдел рукописей).
Действительную семантическую историю и.-е. *orbh-, видимо, надо представлять следующим образом. Прежде всего, *orbho- весьма древнее образование индоевропейского языка, ср. его широкое распространение, и оно, несомненно, восходит к эпохе родового строя, как все бесспорно общеиндоевропейские названия. Этого достаточно, чтобы отбросить первичность значения ‘сирота, лишенный родителей’, не имевшего смысла в эту эпоху. Остаются, с одной стороны, значения ‘работать, раб’, с другой стороны — ‘дитя, маленький’. Известная вто-ричность возникновения рабства и подневольного труда по отношению к эпохе родового строя говорит только об одном возможном направлении развития значений: ‘дитя, маленький’ > ‘раб, работать’. Значение ‘наследник’ (ср. нем. Erbe) тоже вторично и отражает сравнительно поздние имущественные отношения. Остаются значения ‘дитя, маленький’. О сравнительно позднем оформлении термина ‘дитя, ребенок’ уже говорилось довольно подробно выше, поэтому, вероятнее всего, и.-е. *orbho- имело конкретное возрастное значение ‘маленький’, ср. санскр. arb-ha-, arbhaka- ‘маленький, мальчик’. Ср. аналогичное использование слав. таlъ ‘малый, маленький’ в русск. мальчик.
И.-e. *orbho- дало о.-слав. *orb-, ср. др.-русск. роб ‘дитя, ребенок’, русск. диал. робя, робятко, робенок, ребенок, укр. парубок ‘парень’ (из па-робок), ср. польск. parobek то же, диал. раrоbk [208] , др. — чешск. rob ‘potomek, dedic, naslednik’, robe ‘dite’, robenec ‘mladik, vyrostek, pacholik, chlapec’ [209] , чешск. диал. robe ‘dite’: «V Konici je dite *malinky, rube vetsi, 2–3-lete» [210] (любопытна возрастная градация! — О. Т.), словацк. parobok ‘pacholek, vyrostek, chasnik’. Славянскому употреблению аналогично использование и.-е. *orbho- в исландском названии сына: агfиni [211] .
208
G. Horak. Narecie Pohorelej. — SAV, Bratislava, 1955, стр. 164.
209
Fr. Simek. Slovnicek Stare cestiny. Praha, 1947, стр. 154.
210
Fr. Bartos. Dialekticky slovnik moravsky. Praha, 1906, стр. 358.
211
Объяснение, небезупречное в семантическом отношении, см. A. Johanneason. Jslandisches etymologisches W"arterbuch. Bern, 1951, стр. 89–90.
История слав. *orb-, *orbe отличается также известным фонетическим своеобразием. Несколько необычный облик русск. ребенок вводил отдельных исследователей в заблуждение, ср. попытки отделить его от ст.-слав. рабъ [212] , в то время как на самом деле русск. ребенок — местное изменение по ассимиляции, ср. наличие форм робя, робенок, которые сопоставимы уже непосредственно с рабъ [213] . X. Педерсен [214] объясняет слав. *orbe (*orb-ent-), не имеющее соответствующего глагола, аналогичным происхождением, по образцу названий молодых животных на – ent, которым соответствуют глаголы на – iti. Нам кажется, что Педерсен переоценивает значение глаголов типа русск. телиться — теля, жеребиться—укр. жереб’я, которые на самом деле образованы из соответствующих названий молодых животных на – ent-. Поэтому очевидное желание Педерсена видеть в образованиях на – ent-(*tel-ent-) формы настоящего времени с носовым гласным («Nasalpr"asentia») от глаголов на – iti (русск. телиться) ошибочно. Считаем нужным присоединиться к существующему в литературе мнению, согласно которому древнейшие образования с – ent- носили первоначально значение принадлежности (ср. выше) с последующим развитием значения уменьшительности. Последнее, например, особенно активно выступает в славянскую эпоху, когда уже стираются первичные оттенки принадлежности. Об аналогическом образовании имен на – ent- следует говорить как об известном распространении производных с этим суффиксом, но уже с преобладающим уменьшительным значением, что более характерно для славянского периода. Имеются в виду случаи, в которых самостоятельное древнее образование с суффиксом – ent-, как и самостоятельное развитие значения уменьшительности, маловероятно: названия молодых животных *zerbe, *tele [215] .
212
G. C. Uhlenbeck: arbha-, arbhakd-.
213
Ср. Н. Pedersen. Die Nasalprasentia und der slavische Akzent. — KZ, Bd. 38, 1902, стр. 313. Об ассимиляции гласных в соседних слогах русск. робенок > ребенок ср. А. И. Соболевский. Мелкие заметки по славянской и русской фонетике. — РФВ, т. LXIV, 1910, стр. 117. Вторичность формы ребенок, таким образом, совершенно очевидна, ср. еще русск. лебеда (ассимиляция) при более старом укр. лобода. На вторичность формы ребенок указывают, помимо известного русским говорам робенок, робятко, также данные других славянских языков: чешск. robe то же, особенно — др. — польск. robionek ‘dziecie, czeladnik’ (см. о последнем Ewa Оstrowska. — JP, t. XXXV, 1955, стр. 288).
214
H. Реdersen. Указ. соч., стр. 367.
215
Основы *zеrb’, *tel этимологически, а именно — без суффикса – et-, обозначают молодых животных, ср. греч. (*gurebh-) ‘дитя, новорожденный’; образование от него с древним суффиксом принадлежности, происхождения *-еnt- было бы бессмысленно. Собственно, то же следует сказать и о слав. *orbe, которое восходит к *orbh- ‘маленький’.
Известную фонетическую трудность представляет сравнение форм, продолжающих слав. *orb- в отдельных славянских языках. В отличие от обычных правил метатезы плавных (слав. ort- >зап. — слав. rot-, rat-, вост.-слав. rot-, юж. — слав. rat-), южнославянские языки, наряду с правильным ст.-слав. рабъ (Зогр., Супр.), обнаруживают рефлекс rot- ст.-слав. робъ (Зогр., Супр., где и рабъ), болг. роб, робиня, робство. Н. ван Вейк предполагает возникновение метатезы плавных в начале слова в северных районах славянства, откуда она распространилась до южных районов ко времени ослабления общеславянских связей, почему преобразование начальных групп or-, ol- уже не проводилось так четко. Ср. факты вроде ст.-слав. алкати, алдин наряду с правильными рефлексами [216] . Наблюдения позволяют добавить к известной этимологии слав. *orb-, *orbet-, что славянский сохранил еще в нескольких случаях завуалированного употребления прямые следы древнего значения и.-е. *orbh- ‘маленький’. Сюда, по нашему мнению, относится польск. robak, robakit обозначающее не только насекомых, но «вообще все мелкие существа» [217] (в польских говорах). Ср. также о сыне: Dobze sе robak uciu ‘хорошо малец учился’ [218] .
216
N. van Wijk. Remarques sur le groupement des langues slaves. — RES, t. IV, 1924, стр. 13. Иначе, но отнюдь не убедительно пытается решить этот вопрос Ф. Ливер (F. Liewehr. "Uber expressive Sprachmittel im Slawischen. — «Zeitschrift f"ur Slawistik», Bd. I, Heft 1. Berlin, 1956, стр. 26–27). Он видит причину распространения формы rаb- в южнославянских языках в ее эмоциональной окрашенности. Любопытно, что и варианты раб- / роб- в русском и rab- / rob- в польском он объясняет единственно за счет эмоциональных оттенков значения, не признавая заимствования. И уже совершенно несерьезно звучит объяснение русской формы ребенок как развившейся через *erb- из *orb-, причем автор игнорирует такие хрестоматийные факты как русск. диал. ребёнок, робя, др. — польск. robionek, не допускающие мысли о раннем происхождении формы ребенок.
217
См. К. Nitsch. Wybor pism polonistycznych, t. II. Wroclaw — Krakow, 1955, стр. 11.
218
«Polnocno-polskie teksty gwarowe», pod red. K. Nitscha. Krakow, 1955, стр.61.
Соответственно этому требуется внести коррективы в материал Э. Бернекера, исходившего из слав. chrobaky а именно: 1) древность и первичность формы с ch- начальным сомнительна [219] ; 2) форма robak не исконна, а представляет собой результат метатезы о.-слав. *orb-.
Третье славянское название ребенка, значительно уступающее по распространенности двум предыдущим: *cedo.
219
Об этом ср. еще Baudoin do Courtenay, RS, t. I, 1908, стр. 111; F. Lorentz. Pomoranische Erganzungen zum etymologischen W"orterbuch. — «Slavia Occidentalis», t. 2, 1922, стр. 163, причем последний отмечает кашуб. rоbk.
Слав. *cedo хорошо представлено лишь в старославянском языке, в других славянских языках сохраняются незначительные остатки, в том числе — в виде сложений: ст.-слав. чдо, браточда ‘дочь брата’, братоучдъ, братоучда ‘дети двух братьев’; болг. чeдо, диал. чъдо [220] , чендо, к’ендо [221] , братучед ‘сын брата, племянник’; др.-сербск. штедин. *рrоgenies’, бесчедьнь ‘orbus’, чедо infans’; др.-русск. чадо, чдо ‘дитя, сын или дочь (по отношению к родившим)’, чадъ, чдъ ‘дети’, ‘люди, народ’, бесчада, бещада (безъ чада) ‘бездетно, бездетный’, съчадъкъ ‘потомок’; укр. нащадок ‘потомок’ (< *на — съчадъкъ, ср. др.-русск. съчадъкъ), белор, чадо ‘злое дитя, упрямец’ [222] , ср. далее польское наречное выражение do szczеtu ‘дотла, вдребезги’ (<do sъcetu, собств. ‘до последнего потомка [истребить]’, тот же корень, что и сedо).
220
Ст. Стойков. Българска диалектология. София, 1954 (литогр.), стр. 123.
221
Последнее (в Зарово) обозначает еще не крещенного ребенка. И. Иванов неточно называет его синонимом чендо; это фонетический вариант и одновременно — прекрасный пример использования фонетических вариантов для семантической дифференциации [Jordan Ivanov. Un parler bulgare archaique (Богданско, сев. часть департамента Салоники, округи Кукуш и Нигрита). — RES, t. 2, 1922, стр. 99); ср. диал. чендо, братученд (От Солунско). Записал Н. Цицов. — СбНУ, кн. IV, 1891, стр. 157]; кенда, ж. р. ‘еще не крещенный младенец женского пола’ (Ив. А. Георгов. Материалы за речника на велешкия говор. — СбНУ, кн. XX, 1904, стр. 31); cendu, мн. ч. cinda ‘ребенок’, bratucent, bratucenka [M. Malecki. Dwie gwary macedonskie (Sucho i Wysoka), czesc II. Slownik. Krakow, 1936, стр. 10, 15].
222
И. И. Hocович. Словарь белорусского наречия. СПб., 1870.
О слав. *cedo высказывались в литературе различные суждения, причем большинство исследователей видит в нем заимствование из германского [223] . В последнее время о заимствовании из германского писал А. Вайан [224] : «первая палатализация, изменившая смягченные задненебные в с, dz, s, совершилась в эпоху заимствований из готского, в III–IV вв. н. э.; несомненно, что это изменение коснулось древнейших заимствований из германского: нет серьезных оснований для того, чтобы не допускать, что cedo ‘дитя’, cedь ‘люди’ взяты с германских слов, представленных др.-в.-нем. kind ‘дитя’ (ср. р.), др.-исл. kind ‘порода, племя’ (ж. р.), соответствующих лат. Gens».
223
Ср. F. Miklosich. Die Fremdw"orter in den slavischen Sprachen, стр. 10; С. С. Uhlenbeck. Die germanischen W"orter im Altslavischen. — AfslPh, Bd. 15, 1893, стр. 485; W. Vondrak, Bd. I, стр. 268.
224
A. Vaillant. Grammaire comparee des langues slaves, t. I, стр. 52–53.