Mille regrets
Шрифт:
– «Сара, жена Авраама, не рождала ему детей, но у нее была служанка египтянка по имени Агарь. Она сказала мужу своему: Вот, Господь заключил чрево мое, чтобы мне не рождать совсем. Войди же к служанке моей, чтобы узнать, не смогу ли я, случаем, получить детей хотя бы от нее»…
– Каково начало! Сара бесплодна и требует чрева взаймы, чтобы получить сына для себя. Не кроется ли уже здесь посягательство этой еврейской женщины на территорию, принадлежащую другой? – негодует Нуралдин.
– Разве чрево женщины это территория? – удивляется Николь.
– По логике Аристотеля это вполне доказуемо, потому что дети, рожденные ею, воспроизводят в себе часть пространства и времени, – уверяет Ибн Джубейн.
– Кража семени, или скорее сделка на случай прекращения рода, – размышляет Хасан, – это понятно и может иметь силу закона. Интересное решение в судебной практике! И полезное! Но оставим доводы, выдвигаемые Аристотелем, и продолжим чтение о событиях, считающихся подлинными. Мисаил, читай дальше, прошу тебя.
– «Когда Авраам внял просьбе ее, она дала Агарь в жены мужу своему. Но узнав, что та зачала, Сара позавидовала ей и побила ее…».
– Ну и нравы! Эта окаянная Сара завистлива. Какой скверной матерью она была бы для Измаила! – не сдерживается Нуралдин.
– А сам ты каков – ну прямо кумушка-болтушка, – смеется Хасан.
– Ты прав. Я умолкаю, и пусть Мисаил продолжит эту назидательную повесть.
– Нет! Напротив, именно здесь нам следует остановиться, – возражает Николь. – Будь Измаил христианским принцем, он считался бы всего лишь незаконным отпрыском, как побочное дитя. Для нас это весьма важное определение…
– Но, в сущности, что такое побочное дитя? – задает вопрос Хасан.
– Зачатое в пути или где-нибудь в сарае. То есть, вне супружеского ложа. Но Сара, которая заменила свое собственное чрево, оказавшееся бесплодным, на чрево Агари, согласна принять Измаила как своего потомка, ибо она просила у Агари детей для себя. Зависть Сары – вот ее единственный грех. Но с моей точки зрения, Измаил вовсе не побочное дитя и наделен такими же правами, как если бы он был законным сыном Сары, которая сама его пожелала.
– Ты прав, Николь, но остерегайся поспешных выводов. Ты рассуждаешь с точки зрения христианского права, согласно которому супруга должна быть единственной. Однако я могу продолжить твою мысль. Текст ясно дает понять, что Измаил был желаемым и желанным. Он вовсе не плод греха, а как раз то дитя, которое понадобилось для продолжения рода, в обстоятельствах бездетности. Этот законный, и вместе с тем незаконный, сын наделен всеми правами, в противоположность тому, что запечатлело в своем законе Пятикнижие.
– Постой, что ты несешь? – возмущается Мисаил. – Ты, стало быть, думаешь, что наши тексты – всего лишь нагромождение несправедливых правил, допускающих произвол?
– Я лишь забегаю вперед и говорю о том, что будет сказано в следующих главах твоей книги, дорогой Мисаил. Читай дальше и не шарахайся от моих замечаний, мы не крестоносцы, и из нас, людей ученых, таковым никто никогда не был. Да сохранит нас от этого Бог, как бы Его ни называли!
– Да услышит Он твои слова, – одобряют Анания и Ибн Джубейн. – Продолжай, Мисаил…
– «Агарь убежала. Когда ангел Господень нашел ее у источника воды в пустыне, он спросил ее: Агарь, служанка Сары, откуда ты пришла и куда идешь? Она сказала: Я бегу от Сары, госпожи моей. И ангел Господень сказал ей: возвратись к госпоже своей и смирись под рукой ее».
– Вот слова, которые огорчают меня! – останавливает его Ибн Джубейн.
– А меня они просто возмущают! – вспыхивает Нуралдин. – Сколь жестоко пересказываете вы эту историю, сыны Израиля! До каких пор вы будете напоминать нам, что мы всего лишь дети служанки? Агарь, праматерь наша, должна смириться перед завистливой Сарой?! Да падет на вас стыд за это!
– С того самого дня ваш Бог причиняет нам много зла, – подхватывает Ибн Джубейн. – Продолжи, о, иудей, твою повесть, которая обрекает нашего праотца Измаила на столь печальную участь.
– И еще сказал ей ангел Господень: «умножающий, я умножу семя твое, и нельзя будет счесть его во множестве». И после он сказал: «Вот, ты родишь сына, и наречешь ему имя Измаил, ибо услышал Господь скорбь твою. Он будет между людьми как дикий осел. Его рука будет против всех, и руки всех будут против него, и поставит он себя наперекор всем братьям своим».
– Заметь, о, мусульманин, Бог не так уж и жестокосерден по отношению к тебе! Разве онагр[90] в своей неукротимости не лучше любого коня? – ухмыляется Азария. – А последняя фраза тоже очень верно характеризует вас, приверженцев Магомета. Задиры, вечно воюющие против своих ближних!
– Увы, но как могло быть иначе? Мы изначально были обмануты вашим Богом, который с двусмысленной речью обращался к праотцу Аврааму. Ваш Яхве очень изворотливый бог.
– Это почему же?
– Ты это прекрасно знаешь, Азария! Мисаил, продолжай! Из двадцать первой главы!
– «Сара родила Аврааму сына в старости его…, и Авраам нарек его Исааком…»
– Видишь, каков ваш Бог – сначала уступает просьбе Авраама, чтобы затем отказаться от своих слов и дать ему второго сына, а первого лишить своей милости, – с раздражением бросает Нуралдин.
– Правильно, потому что Измаил оказался недостоин! – надбавляет Азария.
– Недостоин чего, вероломный твой язык?
– Недостоин права продолжать род Авраама, упрямый ты человек!
– И на каком же основании он не мог его продолжать? Разве не родился он из молодого и здорового чрева? Чего я не могу сказать о чреве Сары, достигшей почти ста лет, когда она родила Исаака, второго сына, если бы я верил тому, что говорит твоя Книга, – не уступает Нуралдин.