Милый друг - английский и русский параллельные тексты

Мопассан Ги Де

Someone called out: "Good-day, my dear fellow."	– Здравствуйте, дорогой друг! – сказал ему кто-то.
It was the Count de Vaudrec.	Это был граф де Водрек.
Making his excuses to the ladies, Du Roy hastened to shake hands with him.	Извинившись перед дамами, Дю Руа подошел к нему.
On returning, he remarked: "What a charming fellow Vaudrec is!	– Водрек очарователен, - заметил он, вернувшись.
How thoroughly blood tells in him."	– Как в нем чувствуется порода!
Madame Walter did not reply.	Госпожа Вальтер ничего не ответила.
She was somewhat fatigued, and her bosom rose with an effort every time she drew breath, which caught the eye of Du Roy.	Она немного устала, и грудь ее, привлекая взоры Дю Руа, высоко поднималась при каждом вздохе.
From time to time he caught her glance, a troubled, hesitating glance, which lighted upon him, and was at once averted, and he said to himself:	По временам он ловил на себе ее взгляд, несмелый, выражавший смятение взгляд, который останавливался на нем и тотчас же ускользал от него.
"Eh! what!	"Так, так, так... – говорил он себе.
Have I caught her, too?"	– Неужели попалась и эта?"
The ladies who had been collecting passed to their seats, their bags full of gold and silver, and a fresh placard was hung in front of the platform, announcing a "surprising novelty."	Сборщицы обошли весь зал. Их сумочки были полны серебра и золота. На эстраде был вывешен новый плакат, возвещавший о каком-то "гррррандиозном сюрпризе".
The judges resumed their seats, and the public waited expectantly.	Члены жюри снова заняли свои места. Публика притихла в ожидании.
Two women appeared, foil in hand and in fencing costume; dark tights, a very short petticoat half-way to the knee, and a plastron so padded above the bosom that it obliged them to keep their heads wellup.	Появились две женщины с рапирами в руках, в фехтовальных костюмах: на них было темное трико, короткие, выше колен, юбки и такие высокие пластроны, что им все время приходилось задирать голову.
They were both young and pretty.	Обе были молоды и хороши собой.
They smiled as they saluted the spectators, and were loudly applauded.	Обе улыбались и кланялись публике. Им долго хлопали.
They fell on guard, amidst murmured gallantries and whispered jokes.	Но вот они стали в позицию, и зрители весело зашептались, по рядам пробежал игривый смешок.
An amiable smile graced the lips of the judges, who approved the hits with a low "bravo."	Судьи отмечали удары отрывистым "браво", с их уст не сходила любезная улыбка.
The public warmly appreciated this bout, and testified this much to the two combatants, who kindled desire among the men and awakened among the women the native taste of the Parisian for graceful indecency, naughty elegance, music hall singers, and couplets from operettas.	Зрители были в восторге от этих двух воительниц: мужчины - оттого, что они разжигали их чувственность, женщины - оттого, что они будили в них врожденную страсть парижан к нескромным увеселениям, к развлечениям низкого пошиба, к поддельной красоте и поддельному изяществу, к опереточным куплетам и кафешантанным певичкам.

Every time that one of the fencers lunged a thrill of pleasure ran through the public.	Всякий раз, когда одна из фехтующих делала выпад, в зале начиналось веселое оживление.
The one who turned her back to the seats, a plump back, caused eyes and mouths to open, and it was not the play of her wrist that was most closely scanned.	Другая в это время показывала публике свою упругую спину, и зрители раскрывали рты, а глаза у них становились круглыми, хотя искусство, с каким фехтовальщица оборонялась, занимало их меньше всего.
They were frantically applauded.	Аплодировали им бешено.
A bout with swords followed, but no one looked at it, for the attention of all was occupied by what was going on overhead.	За этим последовало состязание на саблях, но на него никто не смотрел, так как внимание зрителей было поглощено тем, что происходило наверху.
For some minutes they had heard the noise of furniture being dragged across the floor, as though moving was in progress.	Оттуда уже несколько минут доносился грохот передвигаемой мебели, точно кто-то съезжал с квартиры.
Then all at once the notes of a piano were heard, and the rhythmic beat of feet moving in cadence was distinctly audible.	Потом вдруг заиграли на рояле, и вслед за тем явственно послышался ритмичный топот ног, прыгающих в такт.
The people above had treated themselves to a dance to make up for not being able to see anything.	Те, кто не попал на турнир, чтобы вознаградить себя, устроили бал.
A loud laugh broke out at first among the public in the fencing saloon, and then a wish for a dance being aroused among the ladies, they ceased to pay attention to what was taking place on the platform, and began to chatter out loud.	Публика разразилась хохотом, дамам захотелось потанцевать, - не глядя на эстраду, они громко разговаривали между собой.
This notion of a ball got up by the late-comers struck them as comical. They must be amusing themselves nicely, and it must be much better up there.	Этот бал, затеянный наверху, забавлял всех. Опоздавшие, как видно, не скучали. Зрители, казалось, охотно присоединились бы к ним.
But two new combatants had saluted each other and fell on guard in such masterly style that all eyes followed their movements.	Но вот два новых соперника, поклонившись друг другу, с таким решительным видом стали в позицию, что все взгляды невольно устремились на них.
They lunged and recovered themselves with such easy grace, such measured strength, such certainty, such sobriety in action, such correctness in attitude, such measure in their play, that even the ignorant were surprised and charmed.	Они то сгибались, то выпрямлялись, обнаруживая при этом такую эластичную грацию, такую расчетливую отвагу, такую уверенную силу, такую скупость жестов, такое изящество приемов и чувство меры во всем, что даже эта невежественная публика была очарована и потрясена.
Their calm promptness, their skilled suppleness, their rapid motions, so nicely timed that they appeared slow, attracted and captivated the eye by their power of perfection.	Их несуетливое проворство, их осмысленная увертливость и стремительные движения, строго обдуманные и оттого казавшиеся медленными, пленяли и приковывали взор, как всякое подлинное искусство.

The public felt that they were looking at something good and rare; that two great artists in their own profession were showing them their best, all of skill, cunning, thought-out science and physical ability that it was possible for two masters to put forth.	Публика почувствовала, что глазам ее открывается нечто исключительное по красоте, что перед ней во всем своем великолепии выступают два могучих художника, два законченных мастера, что они хотят выказать все свое умение, все свое коварство, блеснуть своим проверенным на опыте знанием теории, поразить гибкостью своего тела.
No one spoke now, so closely were they watched.	Все следили за ними молча, не спуская глаз.
Then, when they shook hands after the last hit, shouts of bravoes broke out.	Но после заключительного удара, после того как они обменялись рукопожатием, в зале раздались крики "браво".
People stamped and yelled.	Публика ревела, топала ногами.
Everyone knew their names--they were Sergent and Ravignac.	Все уже знали их имена: это были Сержан и Равиньяк.
The excitable grew quarrelsome.	Мужчины пришли в воинственное настроение.
Men looked at their neighbors with longings for a row.	Сосед вызывающе поглядывал на соседа.
They would have challenged one another on account of a smile.	Случайная улыбка могла послужить поводом к дуэли.
Those who had never held a foil in their hand sketched attacks and parries with their canes.	Люди, никогда не державшие в руках рапиры, тросточками чертили в воздухе выпады и парировали воображаемые удары.
But by degrees the crowd worked up the little staircase.	Но вскоре зрители один за другим начали подниматься по узкой лестнице.
At last they would be able to get something to drink.	Наконец-то можно было утолить жажду.
There was an outburst of indignation when they found that those who had got up the ball had stripped the refreshment buffet, and had then gone away declaring that it was very impolite to bring together two hundred people and not show them anything.	Но как же все вознегодовали, когда обнаружилось, что танцоры опустошили буфет и ушли, заявив, что зря побеспокоить двести человек и так ничего и не показать им - это просто свинство!
There was not a cake, not a drop of champagne, syrup, or beer left; not a sweetmeat, not a fruit--nothing.	Не осталось ни одного пирожка, ни капли шампанского, ни капли сиропа, ни капли пива, ни конфет, ни яблок - ничего.
They had sacked, pillaged, swept away everything.	Все было разграблено, уничтожено, истреблено.
These details were related by the servants, who pulled long faces to hide their impulse to laugh right out.	Стали расспрашивать слуг, - те делали вид, что огорчены, а сами едва удерживались от смеха.
"The ladies were worse than the gentlemen," they asserted, "and ate and drank enough to make themselves ill."	"Дамы набрасывались на все еще пуще мужчин, -уверяли они, - так напились и наелись, что как бы с ними потом чего не случилось".
It was like the story of the survivors after the sack of a captured town.	Можно было подумать, что это рассказ уцелевших жителей города, разрушенного и разграбленного вражескими полчищами.
There was nothing left but to depart.	Оставалось только уйти.

Gentlemen openly regretted the twenty francs given at the collection; they were indignant that those upstairs should have feasted without paying anything.	Мужчинам стало жаль пожертвованных двадцати франков; они были злы на тех, кто попировал тут, наверху, а потом ушел, не заплатив.
The lady patronesses had collected upwards of three thousand francs.	Дамы-патронессы собрали больше трех тысяч франков.
All expenses paid, there remained two hundred and twenty for the orphans of the Sixth Arrondissement.	Для сирот Шестого округа за вычетом расходов осталось двести двадцать франков.
Du Roy, escorting the Walter family, waited for his landau.	Жоржу Дю Руа, сопровождавшему семейство Вальтер, подали экипаж.
As he drove back with them, seated in face of Madame Walter, he again caught her caressing and fugitive glance, which seemed uneasy.	Дорогой, сидя против супруги издателя, он вновь поймал на себе ее ласковый, ускользающий и как будто смущенный взгляд.
He thought: "Hang it all! I fancy she is nibbling," and smiled to recognize that he was really very lucky as regarded women, for Madame de Marelle, since the recommencement of their amour, seemed frantically in love with him.	"Эге, должно быть, клюет!" - подумал он и улыбнулся при мысли о том, что он действительно имеет успех у женщин: ведь и г-жа де Марель, с тех пор как их связь возобновилась, была безумно в него влюблена.
He returned home joyously.	Он вернулся домой в отличном расположении духа.
Madeleine was waiting for him in the drawing-room.	Мадлена поджидала его в гостиной.
"I have some news," said she.	– У меня есть для тебя новости, - сказала она.
"The Morocco business is getting into a complication.	– Положение в Марокко осложняется.
France may very likely send out an expeditionary force within a few months.	Весьма возможно, что через несколько месяцев Франция пошлет туда войска.
At all events, the opportunity will be taken of it to upset the Ministry, and Laroche-Mathieu will profit by this to get hold of the portfolio of foreign affairs."	Во всяком случае, этим собираются воспользоваться, чтобы сбросить правительство, и Ларош, конечно, не упустит случая взять в свои руки портфель министра иностранных дел.
Du Roy, to tease his wife, pretended not to believe anything of the kind.	Чтобы подразнить жену, Дю Руа притворился, что ничему этому не верит.
They would never be mad enough to recommence the Tunisian bungle over again.	Затевать ту же глупую историю, что и в Тунисе[31], - для этого надо быть сумасшедшим.
But she shrugged her shoulders impatiently, saying:	Она нетерпеливо пожала плечами.
"But I tell you yes, I tell you yes.	– А я тебе говорю, что так оно и выйдет! Так оно и выйдет!
You don't understand that it is a matter of money.	Значит, ты не понимаешь, что для них это очень важный вопрос, вопрос денег.
Now-a-days, in political complications we must not ask: 'Who is the woman?' but 'What is the business?'"	В наше время, дорогой мой, когда наблюдаешь за политической игрой, надо говорить не "ищите женщину", а "ищите выгоду".
He murmured "Bah!" in a contemptuous tone, in order to excite her, and she, growing irritated, exclaimed:	– Вот как! – чтобы позлить ее, презрительно пробормотал он. Она вспыхнула:
"You are just as stupid as Forestier."	– Послушай, ты так же наивен, как Форестье.

She wished to wound him, and expected an outburst of anger.	Она хотела уязвить его и ожидала, что он рассердится.
But he smiled, and replied:	Но он улыбнулся и переспросил:
"As that cuckold of a Forestier?"	– Как рогоносец Форестье?
She was shocked, and murmured:	Это ее сразило.
"Oh, George!"	– Жорж! – прошептала она.
He wore an insolent and chaffing air as he said: "Well, what?	– А что? – с насмешливым, вызывающим видом продолжал Дю Руа.
Did you not admit to me the other evening that Forestier was a cuckold?"	– Разве ты не призналась в тот вечер, что Форестье был рогоносцем?
And he added: "Poor devil!" in a tone of pity.	Бедный малый! – прибавил он с искренним сожалением.
Madeleine turned her back on him, disdaining to answer; and then, after a moment's silence, resumed: "We shall have visitors on Tuesday.	Не удостоив его ответом, Мадлена повернулась к нему спиной. – Во вторник у нас будут гости, -помолчав с минуту, снова заговорила она.
Madame Laroche-Mathieu is coming to dinner with the Viscountess de Percemur.	– Г оспожа Ларош-Матье и виконтесса де Персмюр приедут обедать.
Will you invite Rival and Norbert de Varenne?	Можно тебя попросить позвать Риваля и Норбера де Варена?
I will call to-morrow and ask Madame Walter and Madame de Marelle.	Я буду завтра у госпожи Вальтер и де Марель.
Perhaps we shall have Madame Rissolin, too."	Может быть, приедет и госпожа Рисолен.
For some time past she had been strengthening her connections, making use of her husband's political influence to attract to her house, willy-nilly, the wives of the senators and deputies who had need of the support of the _Vie Francaise_.	С некоторых пор, пользуясь влиянием мужа в политических кругах, она начала заводить знакомства в свете и всеми правдами и неправдами старалась залучить к себе жен сенаторов и депутатов, нуждавшихся в поддержке "Французской жизни".
George replied: "Very well.	– Прекрасно, - сказал Дю Руа.
I will see about Rival and Norbert."	– Я приглашу Риваля и Норбера.
He was satisfied, and rubbed his hands, for he had found a good trick to annoy his wife and gratify the obscure rancor, the undefined and gnawing jealousy born in him since their drive in the Bois.	Он потирал руки от удовольствия: теперь у него будет чем изводить жену и утолять свою глухую злобу, ту безотчетную грызущую ревность, которую он ощутил во время прогулки в Булонском лесу.
He would never speak of Forestier again without calling him cuckold.	Отныне, когда речь зайдет о Форестье, он всякий раз будет величать его рогоносцем.
He felt very well that this would end by enraging Madeleine.	Он отлично понимал, что в конце концов доведет этим Мадлену до бешенства.
And half a score of times, in the course of the evening, he found means to mention with ironical good humor the name of "that cuckold of a Forestier."	И в течение вечера он раз десять вставлял с добродушной иронией: "Этот рогоносец Форестье..."

He was no longer angry with the dead! he was avenging him.	Он уже не испытывал неприязни к покойнику - он мстил за него.
His wife pretended not to notice it, and remained smilingly indifferent.	Мадлена, сидя против мужа, делала вид, что не слышит, и, как всегда, улыбалась своей равнодушной улыбкой.
The next day, as she was to go and invite Madame Walter, he resolved to forestall her, in order to catch the latter alone, and see if she really cared for him.	На другой день, вспомнив, что Мадлена собирается пригласить г-жу Вальтер, он решил опередить ее, чтобы застать жену патрона одну и проверить, действительно ли она увлечена им.
It amused and flattered him.	Это его забавляло и льстило ему.
And then--why not--if it were possible?	А затем... почему бы и нет... если это только возможно?
He arrived at the Boulevard Malesherbes about two, and was shown into the drawing-room, where he waited till Madame Walter made her appearance, her hand outstretched with pleased eagerness, saying:	В два часа он был на бульваре Мальзерба. Его провели в гостиную. Там ему пришлось подождать. Наконец вошла г-жа Вальтер и, явно обрадовавшись, протянула ему руку:
"What good wind brings you hither?"	– Какими судьбами?
"No good wind, but the wish to see you.	– Меня привело сюда одно только желание видеть вас.
Some power has brought me here, I do not know why, for I have nothing to say to you.	Какая-то сила влекла меня к вам, сам не знаю зачем, ибо мне нечего вам сказать.
I came, here I am; will you forgive me this early visit and the frankness of this explanation?"	Я пришел - вот и все! Надеюсь, вы простите мне этот ранний визит и мою откровенность?
He uttered this in a gallant and jesting tone, with a smile on his lips.	Все это он проговорил с улыбкой, игривым и любезным тоном, в котором слышалось, однако, что-то серьезное.
She was astonished, and colored somewhat, stammering:	Господа Вальтер была поражена, легкая краска выступила у нее на лице.
"But really--I do not understand--you surprise me."	– Но я... право... не понимаю... вы меня удивляете... – сказала она запинаясь.
He observed: "It is a declaration made to a lively tune, in order not to alarm you."	– Это объяснение в любви, но на веселый лад, чтобы вы не испугались, - добавил он.
They had sat down in front of one another.	Они сели рядом.
She took the matter pleasantly, saying:	Она было приняла это в шутку.
"A serious declaration?"	– Так, значит, это... признание всерьез?
"Yes.	– Разумеется!
For a long time I have been wanting to utter it--for a very long time.	Я уже давно хотел признаться, очень давно.
But I dared not.	Но я не смел.
They say you are so strict, so rigid."	Я столько слышал о вашей суровости, о вашей непреклонности...
She had recovered her assurance, and observed: "Why to-day, then?"	Госпожа Вальтер овладела собой. – Почему вы выбрали именно этот день? – спросила она.

"I do not know." Then lowering his voice he added: "Or rather, because I have been thinking of nothing but you since yesterday."	– Не знаю, - ответил он и, понизив голос, добавил:- Вернее, потому, что со вчерашнего дня я только о вас и думаю.
She stammered, growing suddenly pale:	Она внезапно побледнела.
"Come, enough of nonsense; let us speak of something else."	– Довольно, все это ребячество, поговорим о чем-нибудь другом.
But he had fallen at her feet so suddenly that she was frightened.	Тогда он упал к ее ногам, и так неожиданно, что она испугалась.
She tried to rise, but he kept her seated by the strength of his arms passed round her waist, and repeated in a voice of passion: "Yes, it is true that I have loved you madly for a long time past.	Она хотела встать, но он обвил руками ее талию и удержал силой. – Да, это правда, - заговорил он страстным голосом, - я вас люблю, люблю безумно, люблю давно.
Do not answer me.	Не отвечайте мне.
What would you have? I am mad.	Что же делать, если я теряю рассудок!
I love you. Oh! if you knew how I love you!"	Я люблю вас... Если бы вы знали, как я вас люблю!
She was suffocating, gasping, and strove to speak, without being able to utter a word.	Она задыхалась, ловила ртом воздух, хотела что-то сказать, но не могла выговорить ни слова.
She pushed him away with her two hands, having seized him by the hair to hinder the approach of the mouth that she felt coming towards her own.	Она отталкивала его обеими руками, потом схватила за волосы, чтобы отвести от себя эти губы, приближавшиеся к ее губам.
She kept turning her head from right to left and from left to right with a rapid motion, closing her eyes, in order no longer to see him.	При этом, закрыв глаза, чтобы не видеть его, она резким движением поворачивала голову то вправо, то влево.
He touched her through her dress, handled her, pressed her, and she almost fainted under his strong and rude caress.	Он касался ее тела сквозь платье, тискал, щупал ее, а она изнемогала от этой грубой, расслабляющей ласки.
He rose suddenly and sought to clasp her to him, but, free for a moment, she had managed to escape by throwing herself back, and she now fled from behind one chair to another.	Внезапно он поднялся с колен и хотел обнять ее, но она, воспользовавшись тем, что он отпустил ее на секунду, рванулась, выскользнула у него из рук и, перебегая от кресла к креслу, заметалась по комнате.
He felt that pursuit was ridiculous, and he fell into a chair, his face hidden by his hands, feigning convulsive sobs.	Решив, что гоняться за нею нелепо, он тяжело опустился на стул и, делая вид, что его душат рыдания, закрыл руками лицо.
Then he got up, exclaimed	Затем вскочил, крикнул:
"Farewell, farewell," and rushed away.	"Прощайте, прощайте!" - и выбежал из комнаты.
He quietly took his stick in the hall and gained the street, saying to himself:	В передней он как ни в чем не бывало взял свою тросточку и вышел на улицу.
"By Jove, I believe it is all right there." And he went into a telegraph office to send a wire to Clotilde, making an appointment for the next day.	"Кажется, дело в шляпе, черт побери!" - подумал он и проследовал на телеграф, чтобы послать Клотильде "голубой листочек", в котором он намеревался назначить ей свидание на завтра.
On returning home at his usual time, he said to his wife:	Домой он вернулся в обычное время.

"Well, have you secured all the people for your dinner?"	– Ну что, придут твои гости обедать? – спросил он жену.
She answered: "Yes, there is only Madame Walter, who is not quite sure whether she will be free to come.	– Да, - ответила она, - только госпожа Вальтер не знает еще, будет ли она свободна.
She hesitated and talked about I don't know what--an engagement, her conscience.	Она что-то колеблется, заговорила со мной о каком-то нравственном долге, о совести.
In short, she seemed very strange.	Вообще у нее был очень странный вид.
No matter, I hope she will come all the same."	Впрочем, думаю, что она все-таки приедет.
He shrugged his shoulders, saying:	Он пожал плечами.
"Oh, yes, she'll come."	– Можешь не сомневаться.
He was not certain, however, and remained anxious until the day of the dinner.	Однако в глубине души он не был в этом уверен и все это время, до самого дня обеда, провел в волнении.
That very morning Madeleine received a note from her:	Утром Мадлена получила от г-жи Вальтер записку:
"I have managed to get free from my engagements with great difficulty, and shall be with you this evening.	"Мне с, большим трудом удалось освободиться, и я буду у вас.
But my husband cannot accompany me."	Но муж приехать не может".
Du Roy thought: "I did very well indeed not to go back.	"Хорошо, что я больше не был у нее! – подумал Дю Руа.
She has calmed down.	– Вот она уже и успокоилась.
Attention."	Посмотрим, что будет дальше".
He, however, awaited her appearance with some slight uneasiness.	Тем не менее мысль о том, как они встретятся, внушала ему легкую тревогу.
She came, very calm, rather cool, and slightly haughty.	И вот наконец она появилась - с очень спокойным, несколько холодным и надменным выражением лица.
He became humble, discreet, and submissive.	Он сразу принял весьма скромный, смиренный и покорный вид.
Madame Laroche-Mathieu and Madame Rissolin accompanied their husbands.	Госпожи Ларош-Матье и Рисолен пожаловали со своими мужьями.
The Viscountess de Percemur talked society.	Виконтесса де Персмюр начала рассказывать великосветские новости.
Madame de Marelle looked charming in a strangely fanciful toilet, a species of Spanish costume in black and yellow, which set off her neat figure, her bosom, her rounded arms, and her bird-like head.	Г-жа де Марель была обворожительна; экстравагантный испанский костюм, черный с желтым, чудесно обрисовывал ее тонкую талию, высокую грудь и полные руки и придавал задорное выражение ее птичьей головке.
Du Roy had Madame Walter on his right hand, and during dinner only spoke to her on serious topics, and with an exaggerated respect.	Дю Руа сидел справа от г-жи Вальтер и во все время обеда с особой почтительностью говорил с ней только о серьезных вещах.

From time to time he glanced at Clotilde.	Время от времени он поглядывал на Клотильду.
"She is really prettier and fresher looking than ever," he thought.	"Конечно, она красивее и свежее", - думал он.
Then his eyes returned to his wife, whom he found not bad-looking either, although he retained towards her a hidden, tenacious, and evil anger.	Затем взгляд его останавливался на жене: она тоже казалась ему хорошенькой, хотя он по-прежнему испытывал к ней затаенное, глубоко укоренившееся враждебное и злое чувство.
But Madame Walter excited him by the difficulty of victory and by that novelty always desired by man.	Но к г-же Вальтер его влекла трудность победы над ней и та новизна ощущений, которая представляет вечный соблазн для мужчин.
She wanted to return home early.	Она рано собралась домой.
"I will escort you," said he.	– Я провожу вас, - предложил он.
She refused, but he persisted, saying: "Why will not you permit me?	Она отказалась. – Но почему же? – настаивал он.
You will wound me keenly.	– Вы меня этим горько обидите.
Do not let me think that you have not forgiven me.	Не заставляйте меня думать, что вы все еще сердитесь.
You see how quiet I am."	Вы видите, как я спокоен.
She answered: "But you cannot abandon your guests like that."	– Вам нельзя уходить от гостей, - возразила она.
He smiled.	Он усмехнулся:
"But I shall only be away twenty minutes.	– Ничего, я отлучусь всего на двадцать минут.
They will not even notice it.	Никто этого и не заметит.
If you refuse you will cut me to the heart."	А вот если вы мне откажете, я буду оскорблен в своих лучших чувствах.
She murmured: "Well, then I agree."	– Хорошо, я согласна, - тихо сказала она.
But as soon as they were in the carriage he seized her hand, and, kissing it passionately, exclaimed:	Но как только они очутились в карете, он схватил ее руку и, покрывая ее страстными поцелуями, заговорил:
"I love you, I love you.	– Я люблю вас, я люблю вас.
Let me tell you that much.	Позвольте мне это сказать.
I will not touch you.	Я до вас не дотронусь.
I only want to repeat to you that I love you."	Я хочу лишь говорить с вами о своей любви.
She stammered: "Oh! after what you promised me! This is wrong, very wrong."	– Ах... вы же мне обещали, нехорошо... нехорошо,- прошептала она.
He appeared to make a great effort, and then resumed in a restrained tone:	Дю Руа сделал вид, что с огромным трудом пересилил себя.
"There, you see how I master myself.	– Послушайте, вы видите, как я владею собой, -приглушенным голосом снова заговорил он.

And yet--But let me only tell you that I love you, and repeat it to you every day; yes, let me come to your house and kneel down for five minutes at your feet to utter those three words while gazing on your beloved face."	– И все же... Позвольте сказать вам только одно: я люблю вас... Позвольте мне повторять это каждый день... Да, позвольте мне проводить у ваших ног хотя бы пять минут и, впиваясь глазами в ваше чудное лицо, произносить эти три слова.
She had yielded her hand to him, and replied pantingly:	Госпожа Вальтер все еще не отнимала у него руки.
"No, I cannot, I will not.	– Нет, я не могу, я не хочу, - проговорила она, задыхаясь.
Think of what would be said, of the servants, of my daughters. No, no, it is impossible."	– Что станут говорить обо мне, что подумает прислуга, мои дочери... Нет, нет, это невозможно...
He went on: "I can no longer live without seeing you.	– Я не могу без вас жить, - продолжал он.
Whether at your house or elsewhere, I must see you, if only for a moment, every day, to touch your hand, to breathe the air stirred by your dress, to gaze on the outline of your form, and on your great calm eyes that madden me."	– В вашем доме или где-нибудь еще, но я должен видеть вас каждый день, хотя бы одну минуту; должен прикасаться к вашей руке, чувствовать на себе дуновение ветра, который вы поднимаете своим платьем, любоваться очертаниями вашего тела, глядеть в ваши большие дивные глаза, от которых я без ума.
She listened, quivering, to this commonplace love-song, and stammered:	Она слушала эту пошлую музыку любви и, вся дрожа, повторяла:
"No, it is out of the question."	– Нет... нет... нельзя... Замолчите!
He whispered in her ear, understanding that he must capture her by degrees, this simple woman, that he must get her to make appointments with him, where she would at first, where he wished afterwards.	Дю Руа понимал, что эту простушку надо прибирать к рукам исподволь, - ведь все дело в том, чтобы они стали встречаться - сперва там, где захочет она, а потом уж он сам будет назначать ей свидания.
"Listen, I must see you; I shall wait for you at your door like a beggar; but I will see you, I will see you to-morrow."	– Послушайте... это необходимо... – зашептал он ей на ухо, - я вас увижу... я буду стоять у дверей вашего дома... как нищий... Если вы ко мне не выйдете, я поднимусь к вам... Но я вас увижу... я вас увижу... завтра.
She repeated: "No, do not come.	– Нет, нет, не приходите.
I shall not receive you.	Я вас не приму.
Think of my daughters."	Подумайте о моих дочерях.
"Then tell me where I shall meet you--in the street, no matter where, at whatever hour you like, provided I see you. I will bow to you; I will say 'I love you,' and I will go away."	– В таком случае скажите, где я мог бы вас встретить... на улице или... где вы хотите... час мне безразличен... только бы видеть вас... Я вам поклонюсь... скажу "люблю" - и уйду.
She hesitated, bewildered.	Окончательно растерявшись, она медлила с ответом.
And as the brougham entered the gateway of her residence she murmured hurriedly:	Но вдруг, заметив, что карета подъезжает к ее дому, быстрым шепотом проговорила:
"Well, then, I shall be at the Church of the Trinity to-morrow at half-past three."	– Хорошо, завтра в половине четвертого я буду в Троицкой церкви.