Обнаженная
Шрифт:
Трое катающихся уходили. Хосефина шла, вяло опираясь на руку Рафаэлито, какъ будто она тащила съ трудомъ свое слабое тло; лицо ея было такъ блдно, точно вся кровь отлила отъ него.
Оставаясь одинъ въ мастерской, Реновалесъ чувствовалъ себя, какъ мальчишка на каникулахъ. Онъ работалъ легко и громко распвалъ псни, съ наслажденіемъ прислушиваясь къ отзвукамъ ихъ въ высокой комнат. Котонеръ, входя, часто заставалъ его за пніемъ неприличныхъ псенъ, выученныхъ въ Рим, и спеціалистъ по папскимъ портретамъ улыбался, какъ старый сатиръ, и подтягивалъ пріятелю, апплодируя по окончаніи этой мальчишеской выходки.
Венгерецъ Текли, навщавшій Реновалеса часто по вечерамъ, ухалъ на родину со своей копіей съ картины Las Meninas, посл того, какъ онъ неоднократно поднесъ на прощанье руки Реновалеса къ сердцу, и напыщенно назвалъ его maestrone. Портрета графини де-Альберка не было уже въ мастерской. Онъ
Иной разъ, когда Хосефина съ дочерью уходили, и глухой стукъ колесъ мотора затихалъ вдали съ послдними звуками гудка, маэстро съ пріятелемъ начинали говорить о Лопесъ де-Соса. Это былъ добрый малый, глуповатый, но славный. Таково было мнніе Реновалеса и его стараго друга. Лопесъ де-Соса гордился своими усами, придававшими ему нкоторое сходство съ германскимъ императоромъ, и, садясь, всегда заботился о томъ, чтобы выставить на показъ руки, умышленно кладя ихъ на колни такъ, чтобы вс оцнили ихъ невроятные размры, напряженныя вены и крпкіе пальцы. Темою его разговоровъ служили постоянно атлетическія упражненія; онъ хвастался передъ обоими художниками, точно принадлежалъ къ другой рас, разсказывая о своихъ успхахъ въ фехтовань, о подвигахъ въ борьб, о тяжелыхъ гиряхъ, которыя онъ поднималъ безъ малйшаго усилія, о стульяхъ, черезъ которые онъ перепрыгивалъ, даже не прикасаясь къ нимъ. He разъ прерывалъ онъ обоихъ художниковъ, расхваливавшихъ великихъ людей въ области искусства, чтобы сообщить имъ о послдней побд какого-нибудь знаменитаго автомобилиста, получившаго первый призъ на гонкахъ. Онъ зналъ на память имена всхъ европейскихъ чемпіоновъ, которые добились лавровъ безсмертія, прыгая, бгая, стрляя голубей, подкидывая ногами мячи или дйствуя холоднымъ оружіемъ.
Однажды вечеромъ онъ явился въ мастерскую Реневалеса, со сверкающими отъ возбужденія глазами и показалъ ему телеграмму.
– Донъ Маріано, я купилъ Мерседесъ. Меня извщаютъ о высылк ея.
На лиц художника отразилось полное недоумніе. Что это за существо съ женскимъ именемъ? Изящный Рафаэлито снисходительно улыбнулся.
– Это лучшая фирма. Мерседесъ лучше Панаръ. Весь свтъ знаетъ это. Нмецкая фирма. Стоитъ около шестидесяти тысячъ франковъ. Второго такого автомобиля, какъ мой, не будетъ въ Мадрид.
– Ну, что же, поздравляю.
И художникъ пожалъ плечами и снова принялся за работу. Лопесъ де-Соса былъ богатъ. Отецъ его, владлецъ фабрики консервовъ, оставилъ ему посл смерти крупное состояніе, которымъ сынъ распоряжался разумно, не играя въ карты (это никогда), не имя содержанокъ (у него не было времени для такой ерунды) и разршая себ тратить деньги только на спортъ, который укрпляетъ здоровье. У него были собственныя конюшни и гаражъ, гд онъ держалъ экипажи и автомобили, показывая ихъ друзьямъ, съ видомъ знатока и артиста. Это былъ его музей. Кром того у него было нсколько великолпныхъ выздовъ, потому что новыя увлеченія не позволяли ему забывать о старой пассіи, и онъ принималъ одинаково близко къ сердцу свои успхи въ автомобильномъ искусств, какъ прежніе кучерскіе лавры. Время отъ времени, во дни параднаго боя быковъ или сенсаціонныхъ состязаній на Ипподром, онъ получалъ первый призъ, правя шестью лошадьми, увшанными бубенчиками и кисточками и объявлявшими, казалось, всему міру о богатств и слав своего хозяина.
Лопесъ де-Соса гордился своимъ образомъ жизни; онъ не длалъ никакихъ глупостей, не держалъ любовницъ и посвящалъ себя цликомъ спорту и шику. Расходы его превышали доходы. Многочисленный персоналъ въ конюшн и гараж, лошади, бензинъ и его собственные туалеты поглотили уже добрую часть его состоянія. Но молодого человка ничуть не пугало это начало раззоренія, въ которомъ онъ прекрасно отдавалъ себ отчетъ, будучи разумнымъ человкомъ и хорошимъ управляющимъ, несмотря на свою расточительность. Это было увлеченіемъ его юныхъ лтъ; посл свадьбы онъ собирался сократить свои расходы. Онъ проводилъ вс вечера за чтеніемъ и не засыпалъ спокойно, не просмотрвъ предварительно свою классическую литературу (спортивныя газеты, каталоги автомобильныхъ фабрикъ и т. д.). Каждый мсяцъ длалъ онъ новыя пріобртенія заграницей, переводя туда десятки тысячъ франковъ и жалуясь съ видомъ серьезнаго, длового человка на повышеніе курса, на непомрную пошлину, на ограниченность и близорукость скверныхъ правительствъ, тормозящихъ развитіе своихъ странъ. Каждый автомобиль сильно возросталъ въ цн при переход черезъ границу. И при такихъ условіяхъ политическіе дятели осмливались еще говорить о прогресс и реформахъ!
Лопесъ де-Соса воспитывался въ іезуитской коллегіи де-Деусто и получилъ званіе адвоката. Но это вовсе не сдлало его набожнымъ. Наоборотъ, онъ былъ либераломъ и любилъ все современное. Онъ навсегда распрощался со своими добрыми наставниками, какъ только умеръ его отецъ, бывшій ярымъ приверженцемъ іезуитовъ, хотя продолжалъ относиться къ нимъ съ уваженіемъ, какъ къ своимъ прежнимъ учителямъ, признавая за ними великую ученость. Но современная жизнь ставила свои требованія. Онъ читалъ очень много и завелъ себ библіотеку, составленную по крайней мр изъ сотни французскихъ романовъ. Онъ покупалъ вс парижскія новинки съ голыми женщинами на обложк и съ безконечнымъ множествомъ иллюстрацій въ текст, на которыхъ, подъ предлогомъ обрисовки греческихъ, римскихъ или египетскихъ нравовъ, рэзныя красавицы и эфебы изображались въ натуральномъ вид, одтые лишь въ шапки и ленты.
Лопесъ де-Соса былъ сторонникомъ свободы въ широкомъ смысл слова. Тмъ не мене люди раздлялись вь его глазахъ на дв касты: на приличныхъ и неприличныхъ. Къ первымъ принадлежали вс аристократы, завсегдатаи клуба и нсколько лицъ, имена которыхъ появлялись въ газетахъ, что являлось неоспоримымъ доказательствомъ ихъ заслугъ. Остальные вс были въ его глазахъ сбродомъ; въ город этотъ сбродъ былъ достоинъ презрнія и носилъ мщанскій характеръ, на большихъ дорогахъ же, гд молодой спортсменъ катался на мотор, этотъ людъ былъ отвратителенъ и просто невыносимъ; онъ ругалъ владльца автомобиля самымъ грубымъ образомъ и грозилъ ему смертью каждый разъ, какъ какой-нибудь мальчишка попадалъ подъ колеса, съ злостнымъ намреніемъ дать себя раздавить и причинить непріятность приличному человку, или когда какой-нибудь рабочій въ блуз оставался глухъ къ упорному предупрежденію рожка, не желая уступать мотору дорогу, и тоже попадалъ подъ колеса… Очевидно, человкъ, зарабатывающій дв песеты въ день, желалъ быть важне автомобиля, стоившаго нсколько цесятковъ тысячъ франковъ! Ну, что подлать съ такимъ темнымъ и глупымъ народомъ? А еще находились дураки, которые говорили о правахъ и революціяхъ!..
Котонеръ, который очень заботился о своемъ туалет и поддерживалъ его съ большимъ трудомъ въ приличномъ вид для парадныхъ обдовъ и визитовъ, освдомлялся у Лопеса де-Соса съ искреннимъ удивленіемъ о прогресс его гардероба.
– Сколько у васъ теперь галстуховъ, Рафаэль?
Около семисотъ; онъ недавно пересчиталъ ихъ. И стыдясь, что онъ не дошелъ до тысячи, молодой человкъ сообщалъ, что онъ собирается пополнить эготъ проблъ въ туалет во время ближайшаго путешесгвія вь Лондонъ, гд были назначены автомобильныя гонки. Сапоги онъ получалъ изъ Парижа, но шилъ ихъ одинъ важный сапожникъ въ Швеціи, посгавщикъ короля Эдуарда. Брюки онъ насчитывалъ дюжинами и никогда не одвалъ одну пару больше восьми или десяти разъ; блье поступало въ пользу его экономки почти новое; шляпы вс были изъ Лондона. Каждый годъ онъ длалъ себ восемь фраковъ, которыхъ часто не одвалъ ни разу. Они были всевозможныхъ фасоновъ и покроя, чтобы служить смотря по обстоятельствамъ. Одинъ, напримръ, изъ матовой матеріи, съ длинными фалдами, строгій и суровый, былъ сшитъ по модной, иностранной картинк, изображавшей дуэль, и надвался только въ торжественные дии, напримръ когда какой-нибудь пріятель просилъ его выступить, въ качеств безупречнаго и авторитетнаго человка, въ суд чести.
Портной удивлялся всегда его поразительному умнью и врному глазу въ выбор матеріи и фасона. Всего Лопесъ де-Соса тратилъ на свой туалетъ около пяти тысячъ дуро въ годъ и говорилъ обоимъ художникамъ съ величайшимъ простодушіемъ:
– Порядочный человкъ не можетъ тратить меньше, если хочетъ одваться прилично!
Лопесъ де-Соса являлся въ домъ Реновалеса въ качеств хорошаго знакомаго посл того, что тотъ написалъ его портретъ. Несмотря на свои автомобили, шикарный туалетъ и знакомство съ титулованными особами, ему не удавалось прочно пустить корни въ высшемъ обществ. Онъ зналъ, что за нимъ водилось прозвище «маринованный красавчикъ» въ вид намека на отцовскую фабрику, и что барышни въ томъ кругу, гд онъ бывалъ, ужасались мысли выйти замужъ за «молодого человка съ консервами», какъ его тоже называли въ обществ. Поэтому онъ очень гордился знакомствомъ съ Реновалесомъ.
Онъ попросилъ художника написать его портретъ и заплатилъ, не торгуясь, чтобы портретъ усплъ появиться на выставк картинъ. Это былъ недурной способъ выдвинуться и втереться въ среду знаменитыхъ людей, съ которыхъ маэстро писалъ портреты. Затмъ онъ сошелся ближе съ маэстро, разсказывая повсюду о «своемъ пріятел Реновалес» такимъ естествениымъ тономъ, точно тотъ не могъ жить безъ него. Это обстоятельство сильно подняло его въ глазахъ знакомыхъ. Кром того онъ относился къ маэстро съ искреннимъ уваженіемъ съ тхъ поръ, какъ тотъ, уставъ однажды выслушивать его скучныя повствованія про успхи въ фехтовань, бросилъ кисть и, снявъ со стны старую шпагу, обмнялся съ нимъ нсколькими ударами.